Tag

Имя воина: Михаил Леонтьевич Воронин. Дата рождения: 1925 год. Место рождения: село Шарик, Шацкого р-на, Рязанской области. Воинское звание: младший сержант. Дата смерти: февраль 2001 года. Место смерти: город Фрязино. Записала Мария Блохина.

Воронин М.Л., 1947 год

Воронин М.Л. с внуком Михаилом, 80-ые

В мою детскую память навсегда врезался один крохотный эпизод. Мы с мамой приехали в подмосковный город Фрязино и остановились дома у деда Миши, чтобы на следующий день присутствовать на свадьбе названного в его честь внука. Михаил Леонтьевич готовился к торжеству и достал из шкафа черный, с наградными планками пиджак. Помню свое огорчение, когда я увидела, что наград не так много, и один из рядов не закончен. В моей юной глупой голове господствовало представление, что вся грудь ветерана Великой Отечественной войны должна быть увешана медалями. Теперь, по прошествии многих лет мне очень стыдно за эти пусть и не высказанные вслух мысли в адрес человека, который не просто прошел войну, а был там, где от жизни до смерти — всего один шаг – бронебойщиком в пехоте на передовой.

Нижеследующий подробный рассказ — моя скромная дань светлой памяти деда Миши, отважного русского солдата.

Детство

Михаил Леонтьевич Воронин родился 21 ноября 1925 года, в «Михайлов день», в селе с забавным названием Шарик, Шацкой волости, Сасовского уезда, Рязанской губернии (ныне — Шацкий р-н Рязанской обл.) в большой крестьянской семье. Его отец, Леонтий Моисеевич, потомок крепостных графа Л. А. Нарышкина, будучи вдовцом с двумя дочерями (Оксаной и Катей — впоследствии моей прабабушкой), вступил в новый брак с 27-летней одинокой сельской девушкой Феоктистой (домашние звали ее Фекта) , и вскоре на свет появилось еще четверо детей: Полина, Миша, Настя и Володя.

Село Шарик, в котором прошли детские и отроческие годы Михаила, было старинное и большое, 1797 года основания, его первыми поселенцами стали пять семей, переведенные из Конобеевской волости, в их числе были и родоначальники ветви Ворониных. Доподлинно неизвестно, почему населенный пункт получил столь странное наименование. По одной из версий село названо в честь помещичьей собаки, по другой — по прозвищу самого владельца имения, полного, но шустрого, как шарик.

Разве мог представить тогдашний деревенский мальчик Миша, что его мирную, размеренную сельскую жизнь нарушит война и юные годы придется провести в холодных лесах и топких болотах Ленинградской области и Карельского перешейка.

Воинская специальность

В РККА беспартийный Воронин М.Л. был призван Шацким РВК Рязанской области 11 января 1943 года, будучи совсем мальчишкой, практически одновременно со своим племянником из соседнего села Львовка — тезкой-ровесником.

В руки долговязого 17-ти летнего сельского парня было вручено средство для уничтожения фашистских танков, бронемашин и пулеметов – противотанковое ружье (ПТР), иногда именуемое солдатами «малой артиллерией».

Противотанковые ружья системы Дягтерева (ПТРД) и Симонова (ПТРС) массово появились на передовой в самый тяжкий период войны, в конце 1941 года, когда катастрофические потери артиллерии вынудили делать ставку на это простое, дешевое оружие.

В расчет ПТР входило два бойца: 1-ый номер — наводчик (им был Михаил) и заряжающий (2-ой номер). Оба они должны были быть смелыми, каждый бронебойщик «в учебке» сдавал своеобразный экзамен: проходил так называемую «обкатку танками». Над находившимся в окопе бойцом проезжал советский танк, после чего солдат должен был быстро вылезти из окопа, точно метнуть учебную гранату, вернуться в окоп и прицельно выстрелить из винтовки, имитируя огонь по якобы убегающему танковому экипажу. Нужно было иметь хорошую физическую подготовку, так как ружья имели длину около двух метров, немалый вес (около 15 кг) и очень мощную отдачу. Физически слабый или неумелый стрелок мог запросто сломать прикладом себе ключицу.

Тяжелое ружье на пеших маршах обычно транспортировалось вдвоем, второй номер нес еще и специальные бронебойные патроны. Командиру расчета (наводчику) помимо прочего предписывалось иметь отличное зрение, хорошие показатели по стрельбе, быть грамотным (образование — желательно не менее 7 классов).

Наиболее толковым бойцам по окончании «учебки» присваивалось воинское звание младший сержант (они же становились наводчиками и командирами орудий), остальных выпускали простыми красноармейцами — вторыми номерами ПТР. Но в любом случае молодые солдаты гордились своей воинской специальностью и гордо называли себя «истребители танков».

Однако во фронтовых условиях быстро приходило осознание того, что для того, чтобы подбить немецкий танк хотя бы в борт, бронебойщикам нужно было подпустить его на 100-200 метров, тогда как танковые экипажи могли безнаказанно расстреливать ПТР издалека, с больших дистанций.

Обнаружить такой расчет танкистам не составляло никакого труда — дульный тормоз ружья при выстреле создавал хорошо различимую издалека вспышку пламени и клубы дыма, пыли или снега. К 1943 году — к началу службы Михаила — ПТР уже редко использовали непосредственно против танков. Броня последних была усовершенствована и бронебойщики направляли свои усилия в основном против пулеметов и другой техники противника.

Однако, если наводчику по ходу ведения боя нужно было уничтожить танк, то приходилось стрелять по гусеницам, бензобакам, смотровым приборам и даже по стволам танковых орудий, а потом добивать танки гранатами и бутылками с зажигательной смесью. О грустной фронтовой судьбе большинства таких расчетов хорошо повествуют солдатская поговорка: «Дуло длинное — жизнь короткая», а также последний фильм Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты».

На фронте

На долю Михаила выпала служба в 1062 Эльбингском полку 281 стрелковой Любаньской ордена Суворова 2-ой степени дивизии 23 армии (так выглядело полное наименование полка к концу войны) вначале Волховского, потом – Ленинградского фронта под командованием генерала (с 18 июля — маршала) Л.А. Говорова.

И воевать юному бойцу пришлось с финнами, иногда называемыми советскими солдатами «лахтарями», по аналогу с «фрицами» — немцами, не уступавшим войскам Вермахта ни в выучке, ни в жестокости. В 1941—1944 годах финские войска вместе с немецкой Группой армий «Север» осаждали город-герой Ленинград.

В июне 281 СД включили в состав 23 армии, история которой, по-своему уникальна и вернее всего ее положение характеризует юмористическая солдатская поговорка времён войны: «В мире не воюют три армии — шведская, турецкая и 23-я советская».

И действительно — активные действия последняя вела только в 1941 году, обороняя (с переменным успехом) от финнов подступы к Ленинграду.

В период с 1942 и до начала 1944 года особой активности части армии не проявляли — с их позиций часто снимались соединения и переводились на более опасные направления фронтов, особенно на южные и западные подступы к Ленинграду. Основное занятие частей составляли: совершенствование обороны, разведка, беспокоящие врага артиллерийские и миномётные обстрелы. Такое положение сохранялось вплоть до 1944 года. Даже после полного освобождения от блокады Ленинграда, финские войска на Карельском перешейке находились всего в 30 километрах к северу от города. Это меньше часа езды до Невского проспекта. Сложившаяся ситуация не могла расцениваться советским командованием как нормальная, и 1944 стал временем кардинальных перемен.

Уже в мае 1944 года 281 СД вновь была переброшена на Карельский перешеек, где начала подготовку к своей части масштабной Выборгской наступательной операции с основной задачей — взятие укрепузла Сийранмяки — части второй полосы укреплений, построенной финнами в 1942-1944 годах на Карельском перешейке, так называемой линии VT (Vammelsuu-Taipale), расположенной на расстоянии 20-30 километров от первой полосы по линии Мятсякюля — Райвола — Куутерселькя — Кивеннапа- Сувенмяки — озеро Суванта-ярви (на данный момент проходит по линии Серово через Лебяжье и Первомайское до Соловьёво) и имеющей укрепления, сходные со знаменитой линией Маннергейма.

В военных сводках эта высота именовалась «высота 171» или «ключевая высота». В течение месяца личный состав дивизии проходил усиленную боевую подготовку на специально созданных штурмовых полосах и стрельбищах, регулярно экзаменовался строгим командованием. Ставка была слишком высока. От общего успеха операции зависело окончательное снятие блокады Ленинграда и полное освобождение Ленинградской области от вражеской оккупации.

Во осуществление Выборгской наступательной операции войска Ленинградского фронта при содействии части сил Балтийского флота и Ладожской военной флотилии в июле перешли в наступление на Карельском перешейке с целью разгрома финских войск и восстановления государственной границы с Финляндией.

Начиная с 10 июня 1944 года 23 армия, в составе 98 СК (командующий — генерал-лейтенант Г.И. Анисимов), прорвав после мощной артиллерийской и авиационной подготовки оборону противника, наступала в северном направлении. 281 СД получила приказ нанести главный удар на правом фланге вдоль дороги на деревни Хартонен, Хаапала, Сийранмяки.

Согласно планам командования, 1062 стрелковый полк первым из состава частей дивизии открыл боевые действия против отборных частей финнов на Карельском перешейке с целью овладеть оборонительными рубежами противника.

11 июня финны оставили Хаартонен и отошли на линию Уконкорпи-Раутийайнен, используя высоты и заранее устроенные инженерные заграждения, и в течение 12 июня оказывали упорное огневое сопротивление частям дивизии.

1062 СП, в составе которого в качестве наводчика ПТР находился младший сержант Воронин Михаил, во второй половине дня 12 июня прорвал оборону противника: 3 ряда траншей, 2 противотанковых рва, проволочное заграждение в два кола, минные поля, и овладел деревнями Алатту и Матилла.

По информации от захваченных финских военнопленных, среди которых были и насильно мобилизованные карелы (представители местной народности финно-угорской группы) — их батальоны в результате боев понесли большие потери: в ротах, рассеянных по лесу, оставалось всего по 15-20 человек.

Именно в этот день младший сержант Воронин Михаил в бою за овладение высотой 128 дважды отличился. Сначала обнаружил мешавший продвижению пехоты пулемет противника, выбрав выгодный рубеж, подбил его и в тот же день сбил финского снайпера – «кукушку» (так обычно именовали солдат-снайперов, маскирующихся в кроне деревьев и контролирующих участок возможного передвижения противника). Подобные бойцы имели в своем распоряжении лестницу, что позволяло им быстро покинуть пост и скрыться в лесу. Сам термин «кукушка» появился из-за способа общения между снайперами, в целях маскировки подражающих голосу распространенной в тех краях птицы.

Таким образом, преодолев заслоны противника на подходах к основному рубежу обороны, 281 СД поздно вечером 12 июня подошла к цели — расположенная в лесу, так называемая «высота 171» в районе деревни Сииранмяки (по некоторым источникам — близ Липола) была сооружена по всем правилам военной науки. Фортификация укрепузла состояла из бетонных убежищ для пехоты, способных выдерживать многократное прямое попадание 100-120 мм снарядов, огневых гнезд, бронеколпаков, проволочных заграждений и противотанковых надолб. Последние устанавливались в несколько рядов на самых танкоопасных направлениях. Там и тут торчали наблюдательные стереотрубы. Инженерные точки заграждения были прикрыты мощным артиллерийским и минометным огнем. Для командования финнов в глубине укрепленной полосы был оборудован бетонный бункер: он же — командно-наблюдательный пункт.

Обороняющая рубеж хорошо обученная и закаленная в боях 2-ая финская пехотная дивизия, включающая части 7-го и 49-го финских пехотных полков и имеющая поддержку тяжелой артиллерии, получила приказ «стоять на смерть», поскольку в случае прорыва был бы поставлен под угрозу отход всего 3-го армейского корпуса за реку Вуоксу. Командовал защитой укрепрайона знаменитый финский офицер — подполковник (позже — генерал) Адольф Эрнрут.

В ночь на 13 июня финская авиация стала бомбить дороги и районы скопления транспорта советских войск. В 12.45 дня советская артиллерия ответила жесточайшим огнем по укрепузлу. Весь день 13 июня советские солдаты предпринимали безуспешные попытки овладеть высотой. Помимо шквального пулеметного огня из амбразур, которым простреливался каждый метр, по советским бойцам били еще два дивизиона артиллерии и несколько минбатарей. Финны ожесточенно сопротивлялись.

Положение усугублялось тем, что высота располагалась в лесу. Такой бой несет дополнительные сложности. Мины и разрывные пули, ударяясь о ветви и стволы деревьев создают трескотню, которая слышится раньше звука выстрелов пулеметов, а значит, и заглушает их. При этом невозможно определить место обстрела. Может вообще казаться, что стреляют откуда-то с тыла, а то и со всех сторон, и притом с близкого расстояния. Но самая страшная опасность — мины. Ударяясь о ветви деревьев, они разрываются вверху, и их осколки уничтожают все живое. Тем не менее, советские бойцы раз за разом шли в атаку, и во время одной из них, поднимаясь на штурм высоты вместе с пехотой, младший сержант Воронин М.Л. получил сквозное пулевое ранение правого колена и с поля боя в 318 медико-санитарный батальон был эвакуирован только на следующий день.

Военные историки отмечают, что по накалу страстей этот бой стал одним из самых страшных за всю историю Карельского перешейка.

Большая деревня Сийранмяки просто перестала существовать. По официальным данным Красная Армия на этом участке фронта потеряла 6 000 убитыми и более 23 000 ранеными. В частности, только 1062 СП всего за 4 дня боев потерял 151 человека убитыми и 330 ранеными. Взятие самой высоты далось так тяжело, что обе стороны даже «не прибрали» тела погибших бойцов. По свидетельству членов поисковых отрядов, еще 10 лет назад на месте боя были траншеи, сплошь заваленные трупами советских и финских солдат. Поисковики поднимали останки 20-30 человек в день.

О награждении Воронина М.Л. медалью «За отвагу»

За активное участие в этой наступательной операции и пролитую кровь 19-ти летний младший сержант Воронин Михаил Леонтьевич 22 июня 1944 года был представлен командиром полка, полковником Бережным к самой почетной солдатской медали «За отвагу». (Приказ № 16-н от 22 июня 1944 г.) Примечательно, что из 27 награжденных, перечисленных в вышеуказанном приказе, 10 — такие же 18-19-ти летние мальчишки.

Госпитали

Большими страданиями обернулись для Михаила мужество и героизм, проявленные в борьбе за высоту 171. Ранение колена оказалось очень тяжелым. Из 318 медсанбата он практически сразу был направлен в Хирургический полевой подвижной госпиталь № 136, а оттуда — спустя сутки — был перевезен в Эвакуационный госпиталь № 991, который дислоцировался в г. Ленинграде на Михайловской улице и занимал всю территорию тогдашней гостиницы «Европейская», вмещавшей 1300 коек (сейчас это — фешенебельный гранд-отель «Европа»).

Справка медархива, Воронин М. Л.

По всей видимости, именно здесь ему был поставлен окончательный диагноз «сквозное пулевое ранение правого коленного сустава, проникающее в сустав» и 16 июля сделана операция – «неролизис малоберцового нерва». Михаил Леонтьевич вспоминал, что ногу изначально хотели отнять (скорее всего — в ХППГ № 136), но от ампутации его спас пожилой солдат (имени, увы, не знаю), которому уже отняли ногу, и он — видимо пожалев совсем юного парнишку- настоял на том, чтобы врачи сохранили юноше возможность нормально ходить. Этого человека Михаил Леонтьевич впоследствии с благодарностью вспоминал всю жизнь.

После операции Михаилу требовалась реабилитация, поэтому он был направлен санитарным эшелоном для продолжения лечения в глубокий тыл — в Эвакуационный госпиталь № 3143, расположенный в городе Березники Молотовской области (совр. Пермский край), куда и прибыл 3 августа 1944 года. Данный госпиталь был рассчитан на 700 мест, располагался на территории здания бывшей городской больницы №2, и специализировался именно на лечении больных с повреждением конечностей. Лечебное учреждение считалось образцовым, как в бытовом, так и в лечебном плане, имело в своем распоряжении высококвалифицированный персонал и все необходимое для реабилитации медицинское оборудование.

Именно в ЭГ № 3143 Миша прошел Военно-врачебную комиссию, по итогам которой из-за «остаточных явлений травматического повреждения правого малоберцового нерва, рубца в области правого коленного сустава после проникающего пулевого ранения с повреждением бедренной кости без ограничения функции коленного сустава» признан инвалидом 2-ой группы на 3 месяца и негодным к военной службе с переосвидетельствованием через 6 месяцев.

Решение комиссии датировано 10 августа 1944 года, а уже 19 августа подлечившийся солдат был направлен из госпиталя домой — в родное село Шарик.

Окончание военной службы

Исходя из сведений, предоставленных Шацким военным комиссариатом, учетной карточкой на Михаила они не располагают, поскольку «инвалиды войны с учета снимались и передавались на учет в отдел социальной защиты для назначения пенсии и пособия и им выдавалось военкоматом вместо военного билета свидетельство об освобождении от воинской обязанности». Между тем, на фронтах Великой Отечественной войны навсегда остались лежать 114 земляков Воронина М.Л.

После войны

В мирной жизни Воронин М.Л. восстанавливал страну. Работал на развернувшихся после войны многочисленных стройках, трудился арматурщиком, водителем бульдозера. Женился. Выбор делал сердцем. Отказался вступать в брак с девушкой, которую ему сватали, и не ошибся, — всю жизнь прожил с выбранной женой Марией, стал отцом двух дочерей: Наталии и Марины, был дедушкой четверых внуков, прадедушкой троих правнуков.

Никогда не сидел без дела, был хорошим плотником, любил работать на земле: выстроил дачный дом, сделал теплицу для овощей, вместе с женой ухаживал за садом и огородом, не гнушался помогать по дому.

Большую часть жизни прожил в небольшом подмосковном городе Фрязино. Часто ездил в санаторий — фронтовое ранение беспокоило его и в мирной жизни.

6 апреля 1985 года ветеран Великой Отечественной войны Воронин Михаил Леонтьевич был удостоен очередной высокой награды – ордена Отечественной войны 1-ой степени. К 40-летию Победы этим орденом награждались лица, принимающие непосредственное участие в Великой Отечественной войне в составе действующей армии, получившие ранения в боях, награждённых в период войны орденами СССР, либо медалями за личные заслуги, в том числе «За отвагу».

В моей памяти дед Миша остался навсегда высоким, подтянутым, бодрым стариком. Однажды мы приехали к нему в гости поздно вечером, и Михаил Леонтьевич — на тот момент человек уже очень пожилой — стал чистить картошку, готовить нам с мамой ужин, несмотря на протесты, так как дело шло к ночи, а утром надо было очень рано вставать. И до сих пор в моей памяти живет другой, веселый эпизод. Мы на свадьбе его внука, я с удовольствием уплетаю колбасную нарезку, не считая нужным делать из нее бутерброды с хлебом. Мама делает мне замечание, а дед Миша, весело улыбаясь, говорит: «Оставь ее, Татьяна, хлеб она дома есть будет».

Свой жизненный путь отважный сержант окончил в 2001 году. Скончался от тяжелой болезни в возрасте 76-ти лет. Жизнь сложилась так, что он пережил любимую жену на несколько лет и из-за этого очень переживал. Примечательно, что даже будучи престарелым и больным, Михаил Леонтьевич ни на что не жаловался, старался не быть обузой детям и внукам.

Моя детская память хранит исключительно положительные воспоминания о деде Мише. Хочу сказать ему огромное спасибо! Такие юные и смелые мальчишки, как он, внесли огромный вклад в нашу Победу! Вечные ему покой, память и слава!

Вместо послесловия

Пролетели года, отгремели бои,
Отболели, отмаялись раны твои,
Но, великому мужеству верность храня,
Ты стоишь и молчишь у святого огня.

Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал.
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял.
Отчего же ты замер —
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь.

Говорят, что не плачет солдат — он солдат,
И, что старые раны к ненастью болят.
Но вчера было солнце и солнце с утра.
Что ж ты плачешь, солдат, у святого костра?

Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал.
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял.
Отчего же ты замер —
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь.

Посмотри же, солдат, — это юность твоя,
У солдатской могилы стоят сыновья.
Так о чем же ты думаешь, старый солдат?
Или сердце болит, или раны горят.

Ты же выжил, солдат,
Хоть сто раз умирал.
Хоть друзей хоронил,
И хоть насмерть стоял.
Отчего же ты замер —
На сердце ладонь?
И в глазах, как в ручьях,
Отразился огонь.

Имя воина: Василий Козьмич (по фронтовым документам – Кузьмич) Поляков. Дата рождения: 1918 г. Место рождения: д. Погореловка Петровского р-на Тамбовской области. Воинское звание: красноармеец. Дата смерти: 31.07.1945 г. Место смерти: ЭГ № 1692, г. Ельс, Германия (ныне – г. Олесница, Польша). Записала Мария Блохина.

Василий Поляков

Василий Поляков, фото 1938 г.

Вспоминая воевавших родственников, моя бабушка всегда в первую очередь упоминала любимого брата Василия, доставала из пыльной коробки его большую, увеличенную с крошечной довоенной карточки фотографию, когда-то висевшую в красном углу материнской избы, сажала меня маленькую рядом и рассказывала, рассказывала… При жизни мне, по понятным причинам, не удалось с ним познакомиться, однако, чувство глубокого уважения к этому человеку живет во мне с детства. Именно про 27-летнего «деда Васю» я писала школьное сочинение в начальных классах незадолго до 9 мая, хотя «через войну» прошли более 20 моих родственников.

Детство и юность

Средний брат моей бабушки Поляков Василий Козьмич (по фронтовым документам – Кузьмич) родился в 1918 году в деревне Погореловка нынешнего Петровского района Тамбовской области третьим ребенком в многодетной крестьянской семье (восемь детей, двое из которых умерли во младенчестве) Козьмы Никитовича (1889 г.р.) и Василисы (в крещении — Вассы) Фоминичны Поляковой (в девичестве — Антоновой) (1893 г.р.)

Маленькая деревенька Погореловка, в которой прошли детские годы Васи, раскинулась на открытой местности (лесов рядом не было), неподалеку протекала речка Матыра, куда ходила купаться местная детвора и ребятня из соседних деревень — Лазовки, Богушевки, Барановки.

Всего в 2 км находился волостной центр — большое село Волчок (после ВОВ — Волчки). Там располагались школы, больница, почтово-телеграфная контора и иные «блага цивилизации». Ближайшим крупным городом был Козлов (нынешний Мичуринск). Тамбовская губерния входила в пятерку самых развитых регионов Российской империи, благодаря своему удобному расположению (отдаленности от фронтов), а также плодородным черноземным почвам, дававшим богатый урожай зерна, который местное население поставляло не только в другие губернии, но и за границу.

До революции семья Поляковых, как и большинство работящих крестьян Тамбовской губернии, не бедствовала. Согласно Справке об имущественном положении, хозяйство включало два дома, двор, необходимый сельхозинвентарь, 4 лошади, 2 коровы, 15 овец, 5 свиней, а самое главное — 20 ГА земли, для обработки которых нанимались три сезонных батрака (на период страды) и один постоянный работник — Поляков Яков Ермилович (видимо, кто-то из дальних родственников).

Однако, в 30-ых годах пришла беда — тамбовских крестьян советская власть начала объединять в колхозы. Опасаясь несправедливого «раскулачивания» и возможной высылки семьи в Сибирь, Козьма Никитович в 1931 году принял разумное решение — вступить в местный колхоз «Заветы Ильича» — и, сдав в общее хозяйство 2-х лошадей и часть сельхозинвентаря — стал трудиться там рядовым конюхом.

Новая беда постучалась в дом Поляковых в начале страшного 1938 года. Отец семейства, беспартийный 48-летний Козьма Никитович был репрессирован: арестован по ложному абсурдному доносу некоего Никулина И.Ф. и расстрелян по ст. 58.10 «за антисоветскую агитацию». Полностью был реабилитирован только в 1989 году.

Достоверно известно, что к началу Великой Отечественной войны Василий отслужил срочную службу, был комсомольцем, работал в колхозе механизатором и встречался с девушкой из соседнего села — Марией. Бабушка и поныне любит вспоминать, как брат Вася — высокий, русоволосый, больше всех похожий на отца — играл с ней и другими младшими детьми семьи, мастерил им разные игрушки, в том числе куклы. К слову, в родном колхозе Василий по праву считался «мастером золотые руки» — так, когда в Погореловке после сноса старого колхозного свинарника появились полчища огромных крыс, которых опасались не только собаки и кошки, но и люди, он придумал простую в обращении крысоловку, аналоги которой впоследствии появились у всех жителей деревни.

Мобилизация

Страшную весть о начале войны в Погореловку принесли прискакавшие под утро 23 июня из райцентра галопом на лошадях ездовые. На Василия как на механизатора, распространялась так называемая «бронь» – то есть запрет на призыв. Исправная сельскохозяйственная техника уходила на фронт вместе с солдатами и для работы в тылу старикам, женщинам и детям оставляли старые и нуждающиеся в ремонте машины, налаживать которые и предстояло немногочисленным оставшимся механизаторам.

Несмотря на огромное количество работы в колхозе (выходных не было), Василий рвался на фронт и постоянно строчил письма в военкомат с просьбой о «разбронировании». Из воспоминаний его сестры, моей бабушки, Блохиной (в девичестве — Поляковой) Марии Козьминичны:

«Вася хотел воевать, часто писал письма куда следует, причем просил направить его именно в десантные войска. Мы всей семьей отговаривали брата, особенно его крестный — ветеран Первой мировой войны — мол, ты же недавно с действительной (срочной) службы вернулся, единственным мужиком в доме остался — отца угнали неизвестно куда, брат на фронте. Работай себе и жди мобилизации в общем порядке. Но наш Василий никого не слушал и продолжал добиваться своего».

Из-за катастрофической нехватки людей на фронте летом 1942 года активизировалась мобилизационная кампания. Брали уже и 17-ти и 50-ти летних. Соответствующие распоряжения получили и райкомы комсомолов. По так называемым «комсомольским» призывам» набирали в «армейскую элиту» (по сути — в заведомые смертники): десантников, лыжников, летчиков, истребителей танков.

Не стала исключением и Тамбовская область. Решением № 63 от 08.08. 1942 года бюро обкома ВЛКСМ мобилизовало комсомольцев в воздушно-десантные войска Красной Армии. Протоколом № 50 от 18 августа 1942 года Волчковского РК ВЛКСМ Тамбовской области Поляков Василий Козьмич был мобилизован в ВДВ.

Первичное место службы и госпиталь

Из воспоминаний бабушки известно, что поздней осенью 1942 (по официальным данным именно тогда он был ранен в правое бедро) или зимой 1943 года в дом Поляковых от Василия пришло письмо из госпиталя, расположенного в городе Мичуринске (или Моршанске) примерно следующего содержания:

«Мама, меня ранило в обе ноги. Если есть возможность, привезите в госпиталь овцу или барана, тогда меня отпустят долечиваться домой».

Стоит отметить, что подобные просьбы тогда не были чем-то из ряда вон выходящим. Тыловые госпитали в первый период войны снабжались не лучшим образом, и местное начальство делало все, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию с питанием, в том числе часто прибегая и к подобным незаконным методам.

Мать и старшая сестра Елена, не мешкая, исполнили просьбу красноармейца и вскоре привезли домой и самого Васю. Но и на этом неурядицы не закончилось, из воспоминаний сестры:

«Не успел Василий порог родного дома переступить, как наша соседка, которая на всех доносила, побежала к председателю — мол, надо у Полякова документы проверить — на каком основании сын «врага народа» не на фронте. Ума не приложу, как ей только не стыдно было моего брата, который ушёл на войну добровольцем, в дезертирстве из армии подозревать».

Родным о службе боец рассказывал довольно скупо:

«Вася говорил, что служит десантником-разведчиком. Ночью на парашютах их забрасывали в тыл врага с разными заданиями — чаще всего фотографировать или минировать какие-то секретные объекты. Одеты разведчики при этом были в маскхалаты. Запомнилось, что летний комплект он называл «леший». Своих раненных и мертвых разведгруппа не оставляла. Брат рассказывал, как однажды тащил, привязав к себе, к месту сбора труп товарища, а в другой раз, когда он сам был ранен, напарники выносили его на себе. Оставлять сослуживца, хоть мертвого, хоть раненого, было нельзя — это вызвало бы подозрения у начальства — мол, ты его немцам оставил, а сам вражеским агентом стал».

Опираясь на эти данные, можно с определенной уверенностью сказать, что Василий мог быть как действительно десантником — разведчиком (как раз к моменту его призыва — 16 августа 1942 года — вышло постановление ГКО № 2178с о восстановлении восьми воздушно-десантных корпусов и пяти отдельных маневренных воздушно-десантных бригад. Приказ на формирование был отдан 20 сентября 1942 года, то есть шёл плотный набор новых бойцов в ВДВ), так и бойцом Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН), для которой как раз были характерны «ночные» операции, разглашение места службы и категорический запрет на оставление сослуживцев врагу.

Подлечившись (по воспоминаниям, он довольно долго — до конца лета 1943 года — был дома), Василий направился в город Мичуринск для прохождение военно-врачебной комиссии (ВВК). В госпитале кто-то из медсостава пожалел раненного фронтовика и сказал примерно следующее:

«Василий Козьмич, война скоро закончится. Нет ли у тебя родственников в другой области или городе, чтобы уехать?» На что бабушкин брат ответил: «Сидеть с детьми и бабами, а уж тем более — прятаться по погребам — я не буду».

Успешно пройдя ВВК, Василий ненадолго заехал домой, и уже оттуда стал собираться на сборный пункт, расположенный где-то под Тамбовом. Отозвав в сторону старшую сестру Елену Шлейн (на тот момент — взрослую женщину, имеющую троих сыновей), он сказал ей:

«Лена, никому не говори, но если я опять попаду в ту же часть, не вернусь, там хуже некуда». (На мой взгляд, это еще один аргумент, косвенно свидетельствующий о его службе в ОМСБОН НКВД).

Василий ушёл на фронт, и через некоторое время от него пришло письмо с сухим текстом «Служу в другой части, но в той же должности». Более никаких подробностей им в письмах не сообщалось.

103-я ТАНКОВАЯ СЕВСКАЯ КРАСНОЗНАМЕННАЯ ОРДЕНА БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО БРИГАДА 

Согласно информации, найденной мной в донесениях военно-пересыльных пунктов, одним из мест службы Василия (вплоть до августа 1944 года) была воинская часть с почтовым адресом ППС 2490. После долгих поисков удалось установить, что данный адрес относился к 103-ей танковой Севской Краснознаменной Ордена Богдана Хмельницкого бригаде (далее — 103 танковая бригада).

Предположительно, Василий мог входить в ее состав с осени 1943 года, так как, как раз с сентября 1943 по январь 1944 года, бригада находилась в резерве Ставки РГК, то есть боевых действий не вела, а пополнялась людьми и техникой.

Исходя из вышеизложенного, Василий в составе 103 танковой бригады освобождал Умань (Черкасская область Украины), участвовал в форсировании Днестра (река на территории Украины и Молдавии), участвовал в овладении г. Бельцы (2-ой по размеру город современной Молдовы), затем вышел на государственную границу с Румынией и далее — уже принимая участие в Люблин-Брестской наступательной операции — вскоре после освобождения польского г. Демблин (расположен при впадении реки Вепрж в Вислу), согласно госпитальным документам был направлен в глубокий тыл — на обследование. Врачи санчасти при 103 танковой бригаде, у которых Поляков В.К. находился на лечении с марта 1944 года с диагнозом «хронический гастрит», заподозрили у него еще и «туберкулез легких», и, сделав крайне важную отметку «нестроевой» (т.е. негодный к военной службе), отправили его в родные края. Эвакуационный госпиталь № 5353 города Тамбова, куда больной Василий поступил 07 августа 1944 года, а уже 11 сентября 1944 года выбыл из него «годным к строевой службе» на пересыльный пункт города Тамбова, то есть вновь отправлен на фронт.

12 сентября 1944 года Василий в составе 1-го взвода команды № 2 , состоявшей из выписанных из госпиталей 62 человек рядового и сержантского состава, под командованием старшины Костюченко был направлен с Тамбовского пересыльного пункта для дальнейшего прохождения службы в распоряжение командира 16 запасной стрелковой бригады (далее 16 ЗСБР) в г. Борисоглебск (Воронежская область).

По прибытию туда, 17 сентября он был распределен в 100 запасный стрелковый полк и стал ждать направления в действующую армию.

Василий был направлен в новое соединение — 903 гаубичный артиллерийский полк 171 гаубичной артиллерийской бригады 4 Артиллерийской Дивизии Прорыва РГК, дислоцирующийся в знаменитых Гороховецких лагерях (Новгородская область).

БОЕВОЙ ПУТЬ 903 ГАУБИЧНОГО АРТИЛЛЕРИЙСКОГО ПОЛКА

Приказ на формирование полка был отдан 16 сентября 1944 года и в этот же день он получил материальную часть — 28 гаубиц калибра 122 мм образца 1938 года. Вместе с 947 ГАП и 1111 ГАП полк вошел в состав новой 171 гаубичной артиллерийской бригады (ГАБР) 4 Артиллерийской дивизии прорыва Резерва Главного Командования, специально созданной для участия в боях на самых тяжелых участках фронта, посему вопрос подготовки личного состава был поставлен на особый контроль высшим командованием.

1 декабря 1944 года — 171 ГАБР получила приказ об отправке на фронт и 12 декабря прибыла в польский город Лежайск.

В период с 2 по 11 января части бригады готовились к участию в реальных военных действиях. 12 января 1945 года 903 ГАП впервые дал бой близ местечка Дужо. Из ЖБД 903 ГАП: «Полк вошёл в группу ПАГ- 929 (полковая артиллерийская группа) В 10.00 в течение 1ч.55 мин была произведена артподготовка сопровождающая атаку пехоты и танков огневым валом «.

Следующее 2 дня прошли в боях, полк пережил авиа-налет и понес первые потери. В период с 14 по 23 января 903 ГАП продолжал следовать за ведущей наступление пехотой. 22 января в период с 12 до 14.00 части бригады, продолжая вести наступательные действия, пересекли государственную границу Германии.

23 января 171 ГАБР вышла из оперативного подчинения 254 стрелковой дивизии (далее СД) и ее 903 полк был передислоцирован в д. Ульберсдорф (ныне — Венгжинице, Польша), после чего (поддерживая действия 929 СП) совершил удачный огневой налет на д. Цессель, израсходовав 962 снаряда.

Свой самый страшный бой 903 ГАП пришлось принять на следующий день — 24 января 1945 года. Приведу его описание непосредственно из ЖБД:

«В 7.00 противник силой до батальона, усиленный 10 танками типа «ТИГР», атаковал огневые позиции полка в р-не д. Ульберсдорф. Полк, действуя на самооборону, отразил 3 контратаки противника. Уничтожено свыше 150 немецких солдат и офицеров, подбито 6 немецких танков типа «Тигр».

В боях 24 января полк понес следующие потери:

а) Убиты: командир полка подполковник Баранов, старший врач Гулиев, 3 начальника штаба 2-го дивизиона, 4 командира батареи;

б) Ранены: заместитель командира по строевой части майор Тильман, начштаба майор Крутко, 12 младших лейтенантов — командиров взводов;

в) Рядового и сержантского состава убито 24 ЧЕЛОВЕКА, РАНЕНО 60 ЧЕЛОВЕК, ПРОПАЛО БЕЗ ВЕСТИ 49 ЧЕЛОВЕК;

г) Безвозвратно выведено из строя 10 орудий, 17 автомашин;

д) Требует ремонт 1 орудие и 7 автомашин. За день боя израсходовано 760 снарядов».

Трудно представить, как Василий сумел выжить в этом аду. За один бой полк потерял почти половину личного состава (т.н. «пропавшие без вести» скорее всего, сгорели заживо, были разорваны точными попаданиями вражеских пуль и снарядов, детонации собственных орудийных боекомплектов, запасов горючего). Наиболее пострадал 2-ой дивизион 903 ГАП. 26 января по указанию штаба 171 ГАБР его остатки присоединили к 1-му дивизиону.

Несмотря на большие потери, оборонительные действия бригады были признаны верными. Личный состав в приказе командира 10 Артиллерийского корпуса Прорыва РГК генерал-лейтенанты Катукова получил благодарность за «стойкость солдат и офицеров, не щадивших жизни для уничтожения противника». Впоследствии за отличные боевые действия бригада была награждена Орденом Богдана Хмельницкого.

На следующий день в 903 ГАП был объявлен траур — с отданием воинских почестей в г. Намслау (сейчас — г. Намыслув, Польша) похоронили командира полка подполковника И.В. Баранова.

В середине марта 903 ГАП был передислоцирован в район Детмайсдорф и на его участке фронта наступило относительное затишье. Полк приводил в порядок себя и материальную часть, продолжилась боевая учеба. 22 марта в бригаде была создана военная школа, дислоцирующая в г. Гольдберг.

Болезнь

Согласно госпитальным документам, именно в вышеуказанный период Василий почувствовал себя плохо (в анамнезе стоит «заболел 22 марта 1945 года»), хотя это может быть просто датой обращения в медсанбат полка, ведь туберкулез у него подозревали еще на предыдущем месте службы в 103 танковой бригаде весной 1944 года. На наблюдении в части Поляков В.К. пробыл больше месяца.

13 апреля 1945 года части бригады получили приказ выдвинуться на новый рубеж, готовиться к прорыву обороны противника на берегу реки Нейсе, но к этому моменту Василий уже вряд ли был в её рядах. 20 апреля он поступил в Эвакуационный госпиталь 1692 г. Ельс (ныне — г. Олесница, Польша), где ему был поставлен окончательный диагноз «инфильтративный двусторонний туберкулез легких». В его стенах Василий встретит долгожданный День Победы, к слову, его родной 903 ГАП участвовал в штурме Берлина и впоследствии был переброшен в Прагу, и проведет в общей сложности на больничной койке более 3-х месяцев.

Вопрос о том, насколько плохим всё это время было самочувствие Василия Козьмича остается открытым. Туберкулез легких — коварное заболевание, при котором состояние больного может варьироваться от ощущений, сходных с легкой простуды, до агонии с предшествующим ей кровохарканьем.

Из воспоминаний бабушки:

«Летом к нам домой из Германии пришло письмо от Васи. Он писал, что ранен в горло и питают его через нос, но он непременно поправится и приедет домой».

Вышеуказанная информация наводит на мысль о том, что Василий намеренно написал домой о «ранении» (госпитальные документы однозначно указывают, что ранен он в тот период не был), чтобы не пугать близких диагнозом «туберкулез».

Возможно, действительно надеялся вернуться в родную деревню, а может, не счел нужным предупредить семью, что медленно умирает. Тяжело представить, что чувствовал тогда 27-ми летний парень. Окончена тяжелейшая война, ровесники возвращаются домой, а он — смертельно больной в госпитале на чужой земле.

Василий Козьмич Поляков скончался 31 июля 1945 г. и был похоронен с отданием воинских почестей в Германия, г. Ельс, на кладбище по ул. Вертенберга, в могиле № 167. Ему было 27 лет. Теперь эта территория принадлежит Польше, г. Олесница, некрополь носит название » Кладбище воинов советской армии», расположен по ул. Войска Польского.

А домой, в такую далекую теперь деревню Погореловка, 10 августа 1945 года из госпиталя была направлена «похоронка» с казенным текстом:

«Рядовой Поляков Василий Кузьмич, находясь на фронте, заболел и умер.31 июля 1945 г. Похоронен с отданием воинских почестей в Германии (далее — адрес кладбища)».

Скорбная весть придет в Волчковский РВК 4 сентября 1945 года и будет вручена матери несколькими днями позже. Я не знаю, что в этот момент чувствовала моя бедная прабабушка Василиса Фоминична. На календаре осень 1945 года, окончена страшная война, возвращаются с фронта солдаты, а ее сын лежит в могиле где-то в далекой чужой Германии и уже не придет домой никогда.

В декабре 1944 года могилу Василия посетит его родной брат Алексей, освобожденный из немецкого плена 5 мая 1945 года. Он до демобилизации служил трактористом в 218 армейском запасном стрелковом полку, дислоцирующимся на тот момент неподалеку, в городе Бреслау (ныне — Вроцлав, Польша). Не так, наверное, братья рассчитывали встретиться после войны, но судьба распорядилась иначе. Потом, зимой 1945 года, Алексей рассказывал «домашним», что кладбище госпитальное, ухоженное и самого Василия персонал вспоминал добрым словом.

Печальная судьба выпала на долю и любимой девушке Василия, Марии. Из воспоминаний бабушки:

«Маруся очень страдала, много лет после войны приходила к матери в дом, все спрашивала, нет ли вестей от Васи, говорила, что он ей снится. А какие могут быть вести, коли Алешка по дороге домой на могилу брата заезжал, с сотрудниками госпиталя общался, где он лечился. Жаль Васю мне до невозможности, такой парень был, такой парень. Такая красивая пара была. Мария правда потом замуж все-таки вышла, было ей уже хорошо за 30, и муж достался непутевый. Уж столько лет прошло, вспоминаю всю эту историю — и сердце болит. Вася — самая большая наша семейная потеря в проклятую войну. В юности, перед отъездом в Москву, я забрала с собой его единственную крохотную довоенную карточку и потом заказала в столичном ателье несколько больших увеличенных фотопортретов — для себя и своих сестер, чтоб можно было на стену повесить, как вечная память о брате».

К очередному юбилею Победы я заказала еще один большой портрет нашего солдата, (в подарок бабушке, его сестре) и повесила его в гостиной. На нем Василий изображен в десантной форме. Это то немногое, что я могу сделать для увековечивания его памяти.

ЭПИЛОГ

Василия Кузьмича Полякова не стало в 27 лет. Когда я была школьницей и писала про него сочинения, мне казалось, что это довольно длинный земной путь. А сейчас мне самой 30, и я с ужасом понимаю, что Василий не видел в своей короткой жизни практически ничего хорошего, поскольку почти вся его взрослая жизнь состояла из срочной службы и войны. Несмотря на то, что он умер в госпитале, считаю, что погиб наш Вася всё равно за Родину — за город Тамбов, за село Волчки, за деревянный дом в крохотной Погореловке, за мать, сестер, мальчишек — племянников, любимую девушку Марусю, да и просто — за нас с Вами…

Мы все уставы знаем наизусть.

Что гибель нам? Мы даже смерти выше.

В могилах мы построились в отряд.

И ждем приказа нового. И пусть

Не думают, что мертвые не слышат,

Когда о них потомки говорят.

(с)

поэт-фронтовик Н. Майоров

(погиб в бою 8 февраля 1942 года)

Имя воина: Михаил Павлович Блохин. Дата рождения: 1925 г. Место рождения: д. Львовка Шацкого р-на Тамбовской области. Воинское звание: красноармеец. Дата смерти: 05.02.1945 г. Место смерти: ТППГ 2096, г. Наленчув, Польша. Записала Мария Блохина.

Старший брат моего деда Блохин Михаил Павлович. Он появился на свет в 1925 году в деревне Львовка Шацкого р-на Рязанской области первым ребенком в молодой крестьянской семье строительного мастера Павла Андреевича и сельской труженицы Екатерины Леонтьевны (в девичестве Ворониной).

Михаил Блохин

Михаил Блохин с семьей (самый высокий мальчик)

К сожалению, пара быстро распалась. Отец семейства фактически бросил жену и двоих крохотных детей и уехал на ПМЖ в Казахстан, где вскоре создал новую семью. В итоге воспитанием братьев занимались мать и вскоре появившийся отчим – вдовый Наум, имеющий четырех малолетних детей от первого брака.

17-ти летний Миша Блохин был призван по мобилизации Шацким РВК Рязанской области 10 января 1943 года вместе с другими 17-ти летними юношами «одногодками» из соседних сел и деревень. Так как в силу юного возраста срочную службу парень не проходил, его направили сначала на обучение в один из запасных стрелковых полков, а оттуда — уже солдатом, принявшим присягу — на передовую. Единственное сохранившееся в семье военное фото, скорее всего, сделано перед отправкой на фронт поздней весной или летом 1943 года, на Михаиле уже летнее обмундирование смешанного образца: гимнастерка с воротником для петлиц и погоны (вновь введенные в армии в январе 1943 года) на плечах. Такую одежду солдаты хлёстко называли «Форма одежды № 8, что нам дали, то и носим». Видна и принадлежность к роду войск — артиллерия (в некоторых архивных документов указывается, что парень служил миномётчиком).

Одним из первых мест службы, а возможно — и самым первым — для красноармейца Блохина стал 757 СТРЕЛКОВЫЙ ПОЛК 222 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ 33 АРМИИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА (наименование приведено на момент прибытия в него Михаила, далее для краткости — 757 СП 222 СД).

Скорее всего, Михаил оказался в 757 СП 222 СД вместе с большим пополнением, которое прибыло в полк летом 1943 года (судя по сохранившимся спискам личного состава дивизии за этот период, в ней воевало много уроженцев Рязанской области 1925 г.р.).

В начале августа, после доукомплектации людьми, вооружением и техникой, части дивизии принимали участие в Смоленской наступательной операции в составе 33-й армии. Целью операции было разгромить левое крыло немецкой группы армий «Центр» и не допустить переброски её сил на юго-западное направление, где Красная армия наносила главный удар, а также освободить Смоленск.

В середине сентября 1943 года 222 СД получила задание занять населенные пункты Поповка, Ханино и закрепиться на западном берегу реки Хмара (Смоленская область). Бои шли в крайне тяжелых условиях, воевать приходилось осенью в лесах и болотах, атаки осуществлять ночью, в светлое время суток советские войска мешала с землей немецкая авиация, к которой непременно подключалась артиллерия, включая мощные 6-ти ствольный минометы…

В день дивизия стабильно теряла 100-200 человек раненными и до 50 убитыми. К 22 сентября от полка, где служил Михаил, осталась горстка солдат.

Выписка из ЖБД 222 СД:

«22 сентября с 15.30 после решительной атаки противник выбит с занимаемого рубежа, отходит, оказывая сильное огневое сопротивление, переходит в контратаки силой до роты. Контратаки отбиваются, части продвигаются вперед».

Именно в период активного наступления, 23 сентября 1943 года, красноармеец Блохин получил боевое ранение. Вместе с ним (22 и 23 числа) были ранены еще 115 человек, убито — 23. Михаил отбыл в госпиталь, а остатки 222 стрелковой дивизии — в резерв командарма. 25 сентября 1943 года 222 стрелковой дивизии приказом Сталина было присвоено первое за всю ее историю отличие — почетное наименование — «Смоленская».

Госпиталь

Дальше придется отставить твердую почву фактов и вступить на зыбкую поверхность предположений. Скорее всего, после оказания первичной медицинской помощи в 391 медико-санитарном батальоне, Михаил был направлен в Эвакуационный госпиталь № 1814, дислоцирующийся в деревне Соболевка Смоленской области, а начиная с ноября 1943 был перемещен вместе с ним в город Рославль (также Смоленская обл.) К сожалению, узнать, куда и насколько серьезно Миша был ранен, возможности не представляется. В ответ на мой запрос Центральный архив военно-медицинских документов сообщил, что «документы из ЭГ 1814 поступили на хранение не полностью и сведений о Блохине М.П. нет».

Тем не менее, руководствуясь данными учета военно-пересыльных пунктов, можно установить, что Михаил убыл из ЭГ 1814 (г. Рославль) в начале декабря 1943 года и 10 числа прибыл в 206 запасной стрелковый полк Западного фронта (дислоцировавшийся на тот период в г. Калуга), откуда уже 19 декабря был направлен в распоряжение штаба 49 армии для дальнейшего распределения в часть.

Дальнейшее прохождение службы

С мая 1944 года красноармеец Блохин — связист 909 стрелкового полка 247 стрелковой Рославльской дивизии 69 Армии 1-го Белорусского фронта (наименование полка приведено на момент службы Михаила). Дивизией с 1942 года командовал генерал-майор Мухин, фронтом — маршал К.К. Рокоссовский. С ноября 1944 его сменил маршал Г.К. Жуков.

В начале апреля 1944 года 247 СД находилась еще в резерве СВГК, а с середины месяца перешла в подчинение 69 Армии 1-го Белорусского фронта. Дивизия с апреля по июль дислоцировалась близ польской границы, обороняя переданные ей рубежи.

Лето 1944 года 247 СД в составе 61 Радомского СК 69А 1-го Белорусского фронта участвовала в Белорусской наступательной операции под кодовым названием «Багратион».

Осуществляя вышеуказанную боевую операцию, части 247 СД, наступая на левом фланге, 19 июля 1944 прорвали оборону противника на р. Тулья и вышли на государственную границу СССР с Польшей. 21 июля успешно форсировали Западный Буг северо-западнее г. Владимир-Волынский, освободили г. Хельм и Люблин.

Непосредственно 909 стрелковый полк, в котором воевал красноармеец Блохин М.П. в составе 247 СД, выйдя к Висле, сосредоточился в лесу и приготовился форсировать реку в районе Застув — Поляновски (неподалеку от г. Казимеж-Дольны).

Согласно ЖБД 247 СД, переправа на западный берег Вислы осуществлялась в несколько приемов с 27 июля по 01 августа. В первый день операции переправился специально сформированный штурмовой отряд, в котором были объединены лучшие офицеры и солдаты подразделений разных воинских специальностей. В их задачи входило захватить плацдарм на западном берегу и удерживать его до подхода главных сил 1 августа. За участие в форсировании Вислы красноармеец Блохин был представлен к высокой награде – Ордену Красной Звезды.

Из приказа о награждении:

«Товарищ Блохин, находясь в полку с мая 1944 года, показал себя как смелого воина, в любых условиях справляющегося с поставленными задачами. В период нахождения полка в обороне, тов. Блохин под сильным огнем противника неоднократно устранял порывы и бесперебойно обеспечивал связью. 28 июля 1944 года он форсирует реку Висла, переправившись на Западный Берег, под сильным огнем противника устанавливает связь и бесперебойно обеспечивает связью подразделение. За это командиром 909 стр. полка, подполковником Коваленко, представляется к высокой награде Орден Красной Звезды». (Приказ №046 б/н от 07 августа 1944 г).

Наградной лист Блохина

Далее 909 СП приступил к обороне своего участка занятого рубежа. В ходе боёв за Пулавский плацдарм войска 69-й армии нанесли значительный урон четырём дивизиям фашистов. В течение августа агрессоры потеряли свыше 15 000 человек убитыми и пленными, а также 50 танков и штурмовых орудий.

Историки сходятся во мнении, что смелое и дерзкое форсирование Вислы не дало немцам подтянуть резервы и закрепиться на западном берегу реки.

Последнее отсрочило бы Победу и привело к гибели тысяч польских и советских граждан. До самой же немецкой границы войскам 1-го Белорусского фронта оставалось пройти 500 км. К концу 1944 года Пулавский плацдарм был уже оборудован, как исходный район для нового наступления. 69А, в составе которой находился 909 СП 247 СД, усиленная 9-м и 11-м танковыми корпусами, составила одну из ударных группировок 1-го Белорусского фронта в Висло-Одерской операции 1945 года, которая 14 января перешла в наступление на лодзинском направлении.

Окончание боевого пути

Известно, что за период нахождения полка в обороне, Миша вступил в ряды ВЛКСМ и в ряде документов вновь записан как «миномётчик». Скорее всего, службу он в этот период проходил в составе расчета 50-мм или 85 мм миномета, наиболее распространенного калибра в стрелковых частях.

Победный 1945 год юный Миша встретил в рядах своего полка, на высоте близ польского местечка Андженов-Помыслув.

В ночь на 5 января боец Блохин в составе своего полка совершил пешую передислокацию в сторону опушки леса, чтобы принять участок обороны у 244 СП 41 СД, и, скорее всего, именно во время перехода проявились первые признаки болезни — общая слабость, кашель с мокротой.

С 4 по 9 января Миша еще был в силе. Вместе с однополчанами в снег и мороз занимался обустройством новой полосы обороны. Видимо, закаленный двухлетним пребыванием на фронте парень принял недомогание за обычную простуду и на пункт первой медицинской помощи своего полка обратился лишь 9 января, когда ему стало совсем плохо.

В тот же день его направили в 266 отдельный медико-сантираный батальон (при дивизии), там продержали несколько дней и уже оттуда увезли в Терапевтический полевой госпиталь № 2096 69-ой Армии, расположенный в польском городе Наленчув, где и поставили окончательный диагноз «активный фиброзно-кавернозный туберкулез легких(МБТ +).

Справка из медицинского архива

В данное медицинское учреждение он поступил 14 января 1945 года прямо накануне участия его полка в Варшавско-Познаньской наступательной операции. Его сослуживцы с боями продвигались все дальше на запад, а Миша лежал в госпитале, сражаясь с болезнью. Обнаруженная у него форма туберкулеза считается одной из самых молниеносных и по сей день практически неизлечимых. Проявляется внезапно, может долгое время протекать бессимптомно, и убивает быстро. Больной чувствует сильную общую слабость, пропадает аппетит, его мучает кашель с мокротой (некоторых — еще и кровохарканье). Михаил промучился на больничной койке 22 дня и 5 февраля 1945 года, скончался от туберкулезной интоксикации (скорее всего, имеется в виду дыхательная недостаточность и ее последствия).

До Дня Победы он не дожил всего 95 дней.

Тело молодого солдата в тот же день с отданием воинских почестей предали земле на военном кладбище по улице Прусса.

А домой, в далекую деревню Львовка, несчастной матери Екатерине Леонтьевне лишь 29 апреля 1945 года пришла страшная похоронка с ошибочным текстом:

«Ваш муж (неточность – прим.ред.), красноармеец Блохин Михаил Павлович в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 05 февраля 1945 года, похоронен г. Наленчув, ул. «Прусса», Польша».

Почему в извещение вкралась ошибка в причине смерти сейчас установить трудно. Возможно, смерть Миши от болезни вследствие путаницы или невнимательности писарь причислил к боевым потерям — 247 СД. Она как раз в начала февраля, неся потери, переправлялась через Одер. Кроме того, автор извещения в графе «адрес» ошибочно указал «Казанскую» (вместо Рязанской) область из-за чего «похоронка» блуждала по необъятным просторам СССР почти 3 месяца.

О том, что старший сын на самом деле скончался от туберкулеза и был представлен командованием к высокой наградой — Ордену Красной Звезды, который не успел получить на руки, несчастной матери было узнать не суждено. Эта информация стала известна родным только в 2014-2016 годах после обнародования документов ЦАМО и запроса в Военно-медицинский музей.

Спустя много лет прах Михаила, согласно данным Польского Красного Креста, был перезахоронен на другом польском кладбище в городе Гарволин (Мазовецкое воеводство, ул. Костюшки), где в 156 братских могилах покоится 10 288 советских и польских солдат и офицеров.

На гранитных плитах в центре некрополя сделаны надписи на польском языке:

«Воинам Советской Армии и Войска Польского, погибшим в сражении с гитлеровским оккупантом».

Кладбище находится в удовлетворительном состоянии усилиями «Совета охраны памяти Борьбы и Мученичества Республики Польша».

В нашей стране память Михаила увековечена в томе 8 «Книги Памяти» Шацкого и Спасского районов Рязанской области, на стр.34, колонке №3, пар.3.

Примечательно, что информацию о перезахоронении останков Миши мне удалось получить, только благодаря помощи неравнодушного гражданина Казахстана, Кусаинова Еркинбека, который в поисках своего деда, бойца Оразалиева Усаима, находившегося на излечении от туберкулеза в одном госпитале с Блохиным М.П. и впоследствии похороненного с ним на одном кладбище г. Наленчув, вышел со мной на связь с помощью сайта «Бессмертный полк» и поделился информацией со мной.

По спискам же нашего ЦАМО, из 10 288 перезахороненных в городе Гарволин военнослужащих, известны имена только 3013 человек, а Блохин М.П. (как и Оразалиев Усаим) по-прежнему числится похороненным в г. Наленчув на кладбище, которого нет.

Считаю данную ситуацию преступной халатностью нашего военного ведомства, которое до сих пор не потрудилось озаботиться передачей готовых списков наших воинов. В дальнейшем я планирую направить запрос в Польшу для установления точного места захоронения Михаила, а если Бог даст — то со временем и посетить его.

Эпилог

Миша Блохин, родившийся в небольшой деревеньке под Рязанью, росший без отца и переживший в детстве голод, по сути не видел в своей короткой жизни ничего кроме войны. Посмотрите на увеличенный с красноармейской книжки рисованный портрет, прикрепленный в вверху рассказа, висевший в красном углу материнской хаты, потому что других фото во взрослом возрасте у юноши просто нет: детское лицо, наивные глаза, форма неуставного образца, гимнастерка с воротником для петлиц и одновременно с этим, погоны на плечах. Представьте, как ему хотелось вернуться с фронта и гордо пройти по главной улице деревни. Грудь его к тому времени вполне могли украшать не только Орден Красной Звезды, который он так и не успел получить, и нашивка за ранение, но и целый пантеон медалей, которыми наградили его однополчан, прошедших войну: «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За Победу над Германией».

У Миши могли быть жена, дети — а у меня – брат дедушки — герой войны, который мог общаясь со мной поведать много интересных историй. Но судьба распорядилась иначе. Ему, солдату своей страны, с честью выполнившему воинский долг, навечно 19 лет.