Tag

Имя воина: Иван Федорович Поляков. Дата рождения: 1922 год. Место рождения: д. Погореловка Петровского р-на Тамбовской области. Воинское звание: гвардии младший сержант. Дата смерти: 1984 года. Место смерти: с. Волчки Петровского р-на Тамбовской области. Записала Мария Блохина.

Есть профессия на белом свете,
Где ответственность всего важней —
Ведь авиадиспетчеры в ответе
За технику, полеты и людей.

Вместо предисловия

— Бабушка, а почему ты всех своих двоюродных братьев называешь только по имени — Михаил, Владимир, а одного всегда полностью — Иван Федорович?

— Его все только так называли, уважаемый человек был, в районе значимую должность занимал. И красивый был, не человек – картина!

— А что он делал на войне?

— Иван Федорович мне говорил, что в войну не с оружием ходил, а сидел и на кнопки нажимал, а что это означает — не знаю.

До войны

Двоюродный брат моей бабушки по отцовской линии, Поляков Иван Федорович, родился в 1922 году в деревне Погореловка Воронежской губернии (на период войны — Волчковский р-н Тамбовской области, ныне — Петровский район) в молодой крестьянской семье Федора и Прасковьи Поляковых. Мальчик был единственным ребенком у родителей. Глава семьи Федор Никитович скончался молодым во время вспышки эпидемии тифа. Прасковья больше замуж не вышла и воспитывала сына одна.

Маленькая деревенька Погореловка, в которой прошли детские годы Вани, раскинулась на открытой местности (лесов рядом не было), неподалеку протекала речка Матыра, куда ходила купаться местная детвора и ребятня из соседних деревень — Лазовки, Богушевки, Барановки. Всего в 2 км находился волостной центр — большое село Волчок (после Великой Отечественной войны — Волчки). Там располагались школы, больница, почтово-телеграфная контора и иные «блага цивилизации». Ближайшим крупным городом был Козлов (нынешний Мичуринск).

Ваня рос парнем умным, любознательным и помимо прочего слыл первым красавцем на деревне: высокий, худощавый, темноволосый, с правильными чертами лица, — и наверняка разбил сердце не одной деревенской красавице! Иван получил неплохое по тем временам образование, 7 классов, встречался с девушкой и готовился к прохождению 3-х летней действительной службы в РККА, на которую должен был отправиться летом 1941 года.

Призыв и обучение

Ивану Полякову повезло в самом начале своей военной службы, он был призван Волчковским РВК Тамбовской области 11 июня 1941 году, то есть за 11 дней до начала войны, в возрасте 19 лет и к 22 июня просто не успел принять присягу.

Моя бабушка так вспоминала первый день начала Великой Отечественной:

«Мне было 12 лет и осталась ночевать у матери Ивана, своей вдовой тетки Прасковьи, которая жила одна и очень тосковала после того, как на действительную службу забрали единственного сына. Дом находился на самой окраине нашей деревни. Спать мы легли на кровать, которая стояла над погребом. Ближе к утру мы проснулись от страшного конского топота, как будто кто-то галопом гнал лошадей. Не успели мы ничего толком сообразить, как поняли, что доска под кроватью то ли от сотрясения с улицы, то ли от чего иного просела так, что мы оказались в положении «ноги выше головы». Кое — как выбрались, гадая, кого это в деревню принесло в такую рань. А уж потом, когда совсем рассвело, узнали, что это были ездовые из района, которые принесли весть о начале войны и первые повестки на фронт. Все конечно испугались очень, а тетка Прасковья голосила громче всех, Иван-то, уже в армии был и она думала, что его первым погонят с немцами воевать».

Но на самом деле толкового и имеющего 7 классов образования юношу определили в войска связи и направили в 39 отдельный батальон, где стали обучать на телеграфиста-морзиста аппарата «М-44».

Достоинства этого аппарата состояли в простоте обращения, надежности, малом весе (всего 23 кг) и небольших размерах. Расход электроэнергии так же был невелик. Для нормальной работы требовался ток в десять раз меньший, чем для лампочки карманного электрического фонаря. Аппарат «М-44» мог действовать на расстояние до 500 километров, при возникновении необходимости передать шифровку на большее расстояние приходилось устанавливать промежуточные станции. Запись принимаемых телеграмм производилась на бумажной ленте в виде условных знаков «телеграфного кода». Чтобы его прочесть, телеграфисту нужно было хорошо владеть азбукой Морзе, в которой каждой букве, цифре и знаку препинания соответствовала определенная комбинация черточек (тире) и точек.

Так, например, буква «А» обозначалась одной точкой и следующим за ней тире, буква «Б» — тире и тремя следующими за ним точками и так далее. На практике вместо заучивания количества точек и тире и их последовательности запоминали так называемый «напев» (мнемоническую словесную форму), соответствующий каждому знаку кода Морзе. «Напевы» не являлись стандартными, они различались в зависимости от школы обучения или вообще не применялись (тогда обучаемый запоминал «мелодию» символа). От Ивана требовалось научиться передавать, расшифровывать и записывать телеграммы максимально быстро и качественно. Однако скорость передачи слов на подобном аппарате даже у опытного телеграфиста была весьма низкой — 400-500 слов в час.

Военная радиосвязь. Хроника

Присягу при 39 отдельном батальоне связи Иван принял 15 августа 1941 года. В составе данного подразделения он пробыл до ноября и оттуда был направлен для дальнейшего прохождения службы в отдельную роту связи при одной из авиационных истребительных дивизий. Вступил в ряды ВЛКСМ. Непосредственно участником войны Поляков И.Ф. стал считаться с декабря 1942 года, когда был определен телеграфистом-морзистом в состав вышедшей из Резерва Верховного Главнокомандования 294 Истребительной авиационной Полтавско-Александрийской дивизии 4 истребительного авиационного корпуса (название приведено на середину 1944 года), которая впоследствии приказом НКО СССР от 2 июля 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм была преобразована в гвардейскую, и к концу войны уже носила другое наименование: 13-ая гвардейская Полтавско-Александрийская Краснознаменная ордена Кутузова 2-й степени истребительная авиационная дивизия. Всего за время Великой Отечественной войны дивизия воспитала в своих рядах 12 героев СССР, а с 27 июля 1943 года по октябрь 1945 года она находилась под командование полковника И.А. Тараненко, также Героя СССР.

Но в конце 1942 года 294-я истребительная дивизия еще не была овеяна бессмертной славой. После организации ПВО района участков железной дороги Насосная — Махачкала (01.08.1942-01.10.1942 г.) и Клин-Дмитров-Химки (с 01.10. 1942 по 01.01.1943 г.) она находилась в резерве Верховного главнокомандования. Далее дивизия, в составе которой находился Поляков И.Ф., перешла в активное наступление, приняв участие во множестве боевых операций, среди которых Харьковские наступательные и оборонительные операции, Курская стратегическая оборонительная операция, Белгородско-Харьковская, Черниговско-Припятская, Кировоградская, знаменитые Корсунь-Шевченковская и Уманско-Ботошанские операции. За это время младший сержант Поляков в составе отдельной роты связи 294 ИАД успел сменить несколько должностей. С декабря 1942 года по февраль 1943 года он числился телеграфистом-морзистом, с февраля по июнь 1943 года — телефонистом, с июня 1943 года по июль 1944 — диспетчером.

Каждодневная работа младшего сержанта Полякова Ивана Федоровича в рамках вышеназванных боевых действий была отмечен медалью «За боевые заслуги» (Приказ №08/н от 24.06. 1944 г.). Примечательно, что данный приказ за подписью командира дивизии, Героя СССР, полковника И.А. Тараненко, совсем небольшой, там указаны всего три фамилии, причем двое из награжденных — летчики.

Вот что гласит приказ:

«Товарищ Поляков — участник Отечественной войны с 12.1942 г. по настоящее время на Воронежском, Степном и 2-м Украинских фронтах. За время боевых действий на указанных фронтах тов. Поляков четко и добросовестно выполнял свои функциональные обязанности, успешно справляясь с обязанностями диспетчера. В период наиболее тяжелой боевой работы, как-то: в Белгородско-Харьковской операции («Курская дуга» -прим. Ред.) и в операции по овладению и расширению за Днепровского плацдарма, ввиду неукомплектованности диспетчерского отделения, ТОВ. ПОЛЯКОВ РАБОТАЛ ПО 18 И БОЛЕЕ ЧАСОВ В СУТКИ БЕЗ ОТДЫХА, ЧЕСТНО ВЫПОЛНЯЯ СВОЙ ВОИНСКИЙ ДОЛГ. В повседневной работе тов. Поляков добивается отличного выполнения своих служебных обязанностей, НЕ ДОПУСТИЛ НИ ОДНОГО ЛЕТНОГО ПРОИСШЕСТВИЯ по несвоевременному учету и прогнозу метеоусловий. В дни напряженной боевой работы четко, своевременно и правдиво докладывал командованию дивизии и в вышестоящий штаб о взлете групп на боевые задания и возвращении их с боевых заданий, тем самым способствовал штабу в вопросах учета боевого состава, произведенных боевых вылетов и количестве боевых экипажей, готовых выполнять боевую задачу.

За четкое и образцовое выполнение своих функциональных обязанностей, что способствовало хорошей работе штаба, достоин правительственной награды — медали «За боевые заслуги».

Спустя всего несколько дней после награждения Полякова И.Ф. 294-я истребительная авиационная дивизия получила право именоваться гвардейской, и 22-х летний Иван Федорович стал обладателем соответствующего почетного нагрудного знака и приставки к званию, став гвардии младшим сержантом.

Правда, в гвардейском подразделении он провел всего 15 дней, а потом был направлен в город Саратов, учиться на летчика в Высшую авиационную планерную школу пилотов (ВАПШ г. Саратов), где был курсантом с июля 1944 по сентябрь 1945 года; затем был переведен в знаменитое Чугуевское авиационное училище летчиков (ЧАУЛ г. Чугуев, Харьковской области), которое в свое время окончили трижды герой СССР Н.И. Кожедуб, прославленные космонавты Леонов и Волков – также курсантом — с сентября 1945 по февраль 1946 года.

Получается, что в общей сложности Иван Федорович был курсантом почти 2 года, а следовательно наверняка совершал учебные полеты. Но в феврале 1946 года согласно учетной карточке к военному билету последовал перевод в писари. Почему же курсант Поляков И.Ф. так и не стал военным летчиком? Подвело здоровье? Не справился с учебой? Решил попробовать найти себя «на гражданке»? Увы, ответить на этот вопрос теперь невозможно. Писарем в ЧАУЛ Иван Федорович прослужил более года и был демобилизован 20 апреля 1947 года на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 04.02.1947 года, отдав военной службе почти 6 лет.

После войны

Повзрослевший 25-летний Иван вернулся в родное село живым — здоровым (в войну он ранен не был) с наградами на груди и трофеями в руках. Он привез подарки родственникам, матери и своей двоюродной сестре Марусе (моей бабушке), которой презентовал красивую кофту из козьего пуха, которую в силу трудного послевоенного времени носили еще и ее сестры. Первое время работал мастером на кирпичном заводе. Вскоре после демобилизации женился на интеллигентной женщине, местной учительнице Марии Тимофеевне. В браке у них родился единственный сын Евгений, красивый, похожий на отца (впоследствии парень получил образование и работал стоматологом-протезистом). С семьей проживал в селе Волчки Тамбовской области. Для того, чтобы продвинуться по служебной лестнице Иван Федорович много работал и учился. В возрасте 37 лет стал членом КПСС. В период с 1963 по 1968 год выезжал на жительство в город Тамбов (скорее всего — для получения высшего образования). Последние годы жизни работал на значимой должности, был управляющим районным отделением госбанка, решал вопросы предоставления кредитов местным колхозам. В силу специфики работы, а также личных качеств — человеческой открытости, общительности и веселого нрава — часто присутствовал на разнородных застольях, что в конце — концов изрядно подорвало его здоровье. Следуя советам врачей и, по всей видимости, имея недюжинную силу воли, Иван Федорович сумел отказаться от вредных привычек. Увы, прожить долгую жизнь это не помогло, Поляков И.Ф. скончался в возрасте 62 лет, оставив о себе добрую память.

Имя фронтовика гвардии младшего сержанта Полякова И.Ф. увековечено на стр. 171 т.11 Книги «Они вернулись с Победой» Тамбовской области.

Послесловие

Иван Поляков с двоюродной сестрой Шурой

Я записала Ивана Федоровича в ряды «Бессмертного полка» весной прошлого года, поскольку не знаю, жив ли сейчас кто-то из его прямых потомков. Запись получилась краткой, пара строк о нем со слов бабушки и текст найденного на сайте «Подвиг народа» наградного листа. Даже фото Полякова И.Ф. тогда найти не удалось, несмотря на то, что был перерыт буквально весь семейный архив. Однако фронтовая история бабушкиного двоюродного брата заинтересовала меня настолько, что я сначала расспросила о нем поподробнее, а потом приняла решение получить его учетную карточку, сделав соответствующий запрос в уже не раз помогавший мне архив Отдела ВКТО по г. Мичуринску, Мичуринскому, Никифоровскому и Петровскому районам. В связи с этим событием дома шли активные обсуждения в стиле «как плохо, что нет фото Ивана Федоровича, ты бы хоть посмотрела, какой он красивый был». И парадокс, буквально за несколько дней до получения запрашиваемого документа, была сделана неожиданная находка, небольшая коробочка, где оказалось больше 50-ти старых фотографий, в том числе фото Ивана Федоровича и старшей сестры бабушки, Елены, чье фото тоже значилось отсутствующим в личном архиве. После этого в голове немедленно всплыли строки 20-ти летнего поэта Николая Майорова, написанные в 1941 году:

«И пусть не думают, что мертвые не слышат , Когда о них потомки говорят».

Имя воина: Поляков Михаил Афанасьевич. Записала Мария Блохина.

Двоюродный брат моей бабушки по линии отца, Поляков Михаил Афанасьевич, родился в 1919 году в деревне Погореловка Волчковской волости Козловского уезда Тамбовской губернии (ныне это Тамбовская область, Петровский р-н, на период войны и до 1 февраля 1963 — Волчковский) в крестьянской семье. По воспоминаниям знавших его людей был симпатичный — высокий, худощавый, с правильными чертами лица.

Маленькая деревенька Погореловка, в которой Миша родился и вырос, раскинулась на открытой местности, лесов рядом не было. Неподалеку протекала речка Матыра, куда ходила купаться местная детвора и ребятня из соседних деревень — Лазовки, Богушевки, Барановки. Всего в двух километрах находился волостной центр — большое село Волчок (после Великой Отечественной войны — Волчки). Там располагались школы, больница, почтово-телеграфная контора и иные «блага цивилизации». Ближайшим крупным городом был Козлов (нынешний Мичуринск). Тамбовская губерния входила в пятерку самых развитых регионов Российской империи, благодаря своему удобному расположению (отдаленности от фронтов), а также плодородным черноземным почвам, дававшим богатый урожай зерна, который местное население поставляло не только в другие губернии, но и за границу.

Увы, Михаил всего этого благоденствия не застал. Он появился на свет в страшные для страны времена: Первая мировая война, затем революция, которую не поддержало местное население. Годовалым мальчиком Миша пережил прокатившуюся по губернии эпидемию тифа, унесшую жизни более 200 000 человек. Следующий год ознаменовался страшной засухой, но новая советская власть, считавшая плодородный черноземный регион «кулацким» и не думала уменьшать норму обязательной сдачи хлеба в пользу государства, так называемую «продразверстку». Хлеба было собрано всего 12 млн пудов, из которых продразверстка по плану составила 11,5 млн пудов. Понимая, что в случае сдачи «нормы» все население когда-то богатейшего края европейской России просто вымрет от голода, доведенные до отчаяния крестьяне, которые уже на тот момент «проели не только мякину, лебеду, но и кору, крапиву» на беспредел государства ответили восстанием, известным в литературе под названием «Антоновский мятеж», длящимся с 1920 по 1922 год.

Репутация «бунтовщиков» и «кулаков» преследовала жителей этих мест вплоть до окончания войны. Репрессированные в 20-х годах участники крестьянского восстания были практически в каждой семье, что прямо отражалось на возможности родственников занимать какие-либо значимые должности. Из-за этого многие тамбовчане покидали родные места и в поисках лучшей жизни устремлялись в другие регионы страны. Исключением не стал и Михаил. В поисках лучшей жизни он уехал из родной деревни в город Москва, где еще до войны создал семью. Вместе с женой Клавдией Кузьминичной и дочкой проживал в общежитии Кремля (комендатуры) по улице 2-ая Поклонная (сейчас — ул. Поклонная, р-н Дорогомилово, Западный округ Москвы). Другие близкие родственники — отец Афанасий Никитович и брат Владимир с семьей — остались в Погореловке.

На фронт Поляков М.А. был призван Москворецким РВК города Москвы в самом начале войны (ориентировочно июнь — июль месяц) в возрасте 22 лет. По документам служил в звании красноармейца 260 отдельного дивизиона противотанковой обороны. Исходя из донесения от 12 января 1944 года начальника 4 Управления учета потерь полковника Шилова последний раз выходил на связь с родными 16 августа 1941 года (адрес — полевая почтовая станция 119) . Пропавшим без вести официально считался с октября 1941 года.

Приведенная информация вызвала у меня недоумение — 119 полевая почтовая станция, указанная в донесении, имеет отношение к 111 стрелковой дивизии, но в ее составе нет 260 отдельного дивизиона противотанковой обороны, который находился на момент пропажи Полякова М.А. на другом конце страны — в составе 156 дивизии 51-ой армии Южного фронта и выполнял задачи по обороне Крыма и Севастополя.

Чтобы уточнить место службы, я обратилась в Военный комиссариат города Москвы, которой не смог ничего нового сообщить в ответ на поставленный вопрос. В ответе значилось, что красноармеец Поляков М.А. до сих пор числится пропавшим без вести, так как упомянут на странице 420 в Томе 10 Книге памяти погибших и пропавших без вести в Великой Отечественной войне города Москвы, хотя всем членам семьи известно, что он вернулся с фронта живым.

Я попыталась восстановить справедливость и направила в Военный комиссариат города Москвы другое письмо с просьбой исключить Полякова М.А. из списка без вести пропавших, и указала, что в наградной базе ЦАМО имеется запись о том, что Поляков Михаил Афанасьевич 06.04.1985 года был награжден Орденом отечественной войны 2-ой степени за «храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками».

Вручение подобной награды в 1985 году означает, что участие в войне Поляков М.А. принимал, но ранений, инвалидности или индивидуальных заслуг в виде боевых орденов и медалей не имел и вернулся с войны, дожил как минимум до 40-летия Победы. Однако в очередном ответе мне сухо посоветовали обратиться в Правительство города Москвы и приложить копию свидетельства о смерти Полякова М.А. в мирное время, которого у меня, как у не прямой родственницы, нет. Но здесь я пишу рассказ о подлинной судьбе солдата.

Установление места службы

Ошибка кроется не в номере полевой почтовой станции, а в названии воинского подразделения, где была допущена неточность в одной цифре. Правильно оно должно именоваться так 267 ОТДЕЛЬНЫЙ ИСТРЕБИТЕЛЬНЫЙ ПРОТИВОТАНКОВЫЙ ДИВИЗИОН 111 СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ (267 ОИПТД 111 СД).

Противотанковое орудие ведет огонь по противнику. Хроника Великой Отечественной войны

Такие дивизионы первого года войны обычно состояли из 3 батарей по 4 пушки 45 мм калибра (знаменитых «сорокопяток») и конной тяги. Приданной роты противотанковых ружий (ПТР) чаще всего не имелось (положение стало меняться к 1942 году, когда удалось наладить массовый выпуск бронебойных ружей Симонова и Дегтерева).

Полностью укомплектованный расчет «сорокопятки» состоял из 5 человек: командир расчета, наводчик, заряжающий и два подносчика боеприпасов. Учитывая, что командир орудия и наводчик (его заместитель) чаще всего имели звание «сержант», то можно предположить, что Поляков М.А., будучи простым красноармейцем, исполнял обязанности заряжающего либо подносчика.

Противотанкисты в годы войны

Основной задачей артиллеристов-противотанкистов была поддержка стрелковых подразделений в виде уничтожения вражеских танков. По сути бойцам ОИПТД приходилось находиться непосредственно в боевых порядках пехоты, а иногда и перед ними, выкатывая орудия на прямую наводку. Из-за низкой высоты пушки расчету часто приходилось работать согнувшись, а с малокалиберными орудиями, например, 45-миллиметровыми, и вообще стоять на коленях.

Артиллерия. Хроника Великой Отечественной войны

Защитный щит прикрывал от пуль и осколков только спереди, поэтому даже не прицельный выстрел осколочного снаряда, выпущенного из немецкого танка, являлся для расчета ПТО практически смертельным.

Действовать противотанкистам в бою приходилось очень быстро и слажено, так как дальность прямого выстрела противотанковой пушки составляла порядка 800 – 850 метров. В ходе боя, в условиях сильной задымленности, постоянном разрыве снарядов, изменением движения цели, эффективная дальность стрельбы составляла значительно меньше — 400-500 метров. Это расстояние немецкий танк проходил всего за 2-3 минуты. Если артиллерийская позиция была обнаружена, то счет шел уже на секунды; настоящее «соревнование со смертью», кто успеет выстрелить первым. Впрочем, чтобы погубить артрасчет, танк мог и вовсе не останавливаться, достаточно было просто пройтись гусеницами по позиции, или, если экипаж танка был особенно зол, еще и крутануться на месте, мешая всё с землей. На долю истребительно-противотанковой артиллерии пришлось 70 процентов из уничтоженных немецких танков, и среди артиллеристов, удостоенных в годы Великой Отечественной войны звания Героя Советского Союза, каждый четвертый — всего 453 человека – солдат или офицер ПТО.

Боевой путь 111 стрелковой дивизии

111 СД была сформирована на базе бывшей 29 СД в июле – августе 1940 года. Архангельским ВО, место дислокации при формировании – город Вологда.

Прибыв на фронт 1 июля 1941 года в район Остров Ленинградской области, части дивизии уже 3 июля 1941 года вступили в бой с немецко-фашистскими войсками, наступавшими из города Каунас через Псков, Лугу на Ленинград.

Противник бросил в этом направлении две танковых и пять мотопехотных дивизии, которые поддерживались авиацией. 5 июля 1941 года 111 СД вместе с 3-й танковой дивизии ведёт бои за населенный пункт Остров двумя полками, частично выбивает врага из города, но затем вновь оставляет его.

Противотанковое ружье Дегтярева

На 7 июля 1941 года дивизия занимала рубеж Горохово — Крешево — Тишино — Бельнева — Наволок, два левофланговых полка дивизии были развернуты фронтом на юг, на рубеже от Тишино до Наволок, и имели задачу контратаковать противника в Острове с севера. Но 7 июля 1941 года немецкие войска упредили в наступлении советские войска и дивизия начала отход к Пскову, переправляется через реку Великая, при этом частью не успела переправиться до подрыва мостов. Оставшиеся подразделения переправлялись через реку под огнём на подручных средствах. На 8 июля 1941 года обороняет рубеж реки Череха на участке устье реки Кебь – Старанья в 17 километрах юго-восточнее Пскова, на 9 июля 1941 года — в 10 километрах юго-восточнее Пскова.

С 10 июля по 30 сентября 1941 года 111-я стрелковая дивизия участвовала в Ленинградской стратегической оборонительной операции (часть битвы за Ленинград). В первый же день боев погиб командир дивизии полковник И.М. Иванов с сорока воинами. Деморализованные войска 41-го стрелкового корпуса, в который входила 111 СД, разбежались, не выдержав натиска немцев. Разрозненные части корпуса, потерявшие управление и связь с вышестоящими штабами, были обнаружены командованием только 13 июля 1941 года под Стругами Красными, Щирским и Лугой.

За допущенные просчеты и потерю управления корпусом комкор, генерал Кособуцкий пошел под трибунал, был лишен звания и осужден на 10 лет, был в 1943 году реабилитирован и вновь отправлен на фронт.

14 июля 1941 года 41-й стрелковый корпус, отходивший на север в район города Луга, вошел в состав Лужской оперативной группы Северного фронта. Десять дней дивизия вела ожесточенные бои на дороге Псков – Луга. 111-я стрелковая дивизия под командованием полковника Рогинского С.В. вышла непосредственно к городу Луга, где шло возведение оборонительных сооружений.

Лужский оборонительный рубеж строился под руководством саперов и гражданских инженеров силами ленинградцев, местного населения и выдвигавшихся войск на северном берегу Луги.

Он состоял из двух полос протяженностью около 175 км и глубиной 10 -12 км. До переднего края и в глубине обороны устанавливались мины, отрывались противотанковые рвы, устраивались лесные завалы и производилось заболачивание местности.

Для устройства заграждений только со складов центра было отправлено в эти дни 15 тысяч противотанковых мин и 200 тонн колючей проволоки. Большая же часть средств заграждений изготавливалась на предприятиях Ленинграда и области, ранее выпускавших товары широкого потребления. Одновременно с оборонительными работами войска Лужской оперативной группы усиленно готовились к предстоящим сражениям, а некоторые части (преимущественно — инженерные), обеспечивающие заграждение, уже с 12 июля вели напряженные бои в предполье.

19 июля немецко-фашистское командование приказало войскам группы армий «Север» прекратить наступление на Ленинград и возобновить его только после подтягивания к Лужскому рубежу соединений 18-й армии и приведения в порядок 4-й танковой группы, которая потеряла к тому времени до 50 процентов материальной части.

23 июля 1941 года Лужская оперативная группа была разделена на три самостоятельных участка обороны – Кингисеппский, Лужский и Восточный, с непосредственным подчинением Северному фронту. 111-я стрелковая дивизия вошла в состав Лужского участка обороны (командир – генерал-майор А.Н. Астанин). ДИВИЗИЯ ОБОРОНЯЛАСЬ СЕВЕРО-ЗАПАДНЕЕ ГОРОДА ЛУГА И РЕКИ ЛУГА, в районе деревни Мараморка (35 км от Пскова в сторону Луги) В ТЕЧЕНИЕ 30 ДНЕЙ. 8-10 августа 1941 года началось новое наступление противника. Неприступность Лужской обороны заставила фашистское командование искать слабые места на флангах: в районах Кингисеппа и станции Оредеж, обороняемые подразделениями ополченцев и наскоро сформированными отдельными ротами и батальонами, которые не смогли удержать позиций. Это привело к тому, что части Лужского участка обороны оказались в тылу немецких войск. Защитники города оказались в полукольце — но продолжали сопротивление. 10 августа 1941 года батальон старшего лейтенанта Гуза отразил семь атак, обратив фашистов в бегство. Красноармейцы, по выучке и численно много уступавшие завоевателям, все равно смогли нанести умелому врагу мощный урон — на Лужском рубеже нашли свой бесславный конец тысячи немецких захватчиков, были подбиты огнем советских артиллеристов сотни немецких танков, тягачей, бронетранспортеров.

24 августа 1941 года Северный фронт был переименован в Ленинградский фронт. 111-я стрелковая дивизия вошла в состав Южной оперативной группы Ленинградского фронта. В тот же день ввиду угрозы окружения части Лужского участка обороны 111 СД получила приказ главкома Северо-Западного направления на отход, но осуществить его не успела. 27 АВГУСТА 1941 ГОДА «ЛУЖСКИЙ КОТЕЛ» ЗАМКНУЛСЯ ОКОНЧАТЕЛЬНО. Соединения и части Лужского участка обороны под руководством генерал-майора А.Н. Астанина были сконцентрированы в районе станции Дивенская, чтобы организованно пробиваться из окружения. Но все пути отхода к 3 сентября 1941 года были перекрыты противником. 

Оборона Ленинграда. Хроника Великой Отечественной войны

9 сентября 1941 года 111-я стрелковая дивизия, получив приказ, по проселочным дорогам и просекам стала продвигаться на новый рубеж. Вскоре выяснилось, что Вырица и ближайшие населенные пункты заняты немецкими частями. Изнуренные и голодные солдаты продолжали бои по прорыву окружения, которые вместо двух суток длились две недели. Помимо прочего не поступали и снаряды, патроны, гранаты. Приходилось брать все боеприпасы на строгий учет и расходовать их только при острой необходимости. Заканчивалось горючее. Не хватало еды, спасали лошади – ели конину.

Со 2 сентября 1941 года, уничтожив свою материальную часть, остатки дивизии тремя отдельными пешими колоннами начали выход из окружения и к началу октября вышли на западный берег Волхова в районе Мясной Бор в полосе 267 СД. Части дивизии опрокинули гарнизоны противника в Старых и Новых Быстрицах, Ямно и стали готовиться к переправе через Волхов. Из добровольцев создали разведотряд, в который включили опытного разведчика — младшего лейтенанта Николая Оплеснина. С задания вернулось лишь трое красноармейцев. Они рассказали, что у самого берега реки отряд был обнаружен немцами и что их командир Оплеснин утонул. Все знали лейтенанта как отличного пловца, и никто не хотел верить в его гибель. А в это время отважный разведчик был уже в штабе 52-й армии и помогал разрабатывать план переправы дивизии. Запомнив все детали выхода дивизии из окружения, Оплеснин в следующую же ночь вернулся к реке. Он повторил свой подвиг: вплавь по ледяной воде добрался до своих.

Переправлять дивизию решили в ночь на 5 октября с места напротив поселка Селищи. Солдатам и офицерам предстояло совершить 25-километровый бросок. На пути — железная и шоссейная дороги, соединяющие Новгород с Чудовом, по которым курсировали неприятельские поезда, автомашины, бронетранспортеры и мотоциклы с автоматчиками. Дороги миновали без единого выстрела и сразу же попали в густой заболоченный ольшаник. Трехкилометровый путь по колено в воде был бесконечно долгим. На прибрежном поле передовые отряды наткнулись на боевое охранение противника. Завязалась перестрелка, в итоге на берег реки вышли на три километра ниже намеченного места. На 1300 человек, вышедших к берегу, оказалось всего два дырявых баркаса, которые с трудом принимали по 6 — 7 человек. Кто чувствовал в себе силы, пускался вплавь. Остальные связывали жерди, выдернутые из изгороди, к оконным рамам из разрушенной избы подвязывали поленья, иные тащили к берегу бревна и тут же отчаливали. Плыть приходилось под шквальным неприятельским огнем.
В отличие от основных частей 41-го стрелкового корпуса дивизия выходила не на север, а на восток лесами к реке Волхов и была отведена в тыл для пополнения.

Оборона Ленинграда

Всего из «Лужского котла» вышло по разным оценкам от 1300 до 2500 человек из состава 111 СД, при том что штатная численность стрелковой дивизии РККА составляла в среднем 11 000 бойцов. Но даже несмотря на ужасающие человеческие потери и фактическое полное уничтожение материальной части — пушек, пулеметов, повозок — 111 СД считается наиболее сохранившей личный состав в «Лужском котле». Лейтенант Оплеснин за вывод дивизии из окружения был удостоен звания Героя Советского Союза. Погиб в марте 1942 года.

В книге Фридриха Хуземана «Искренне верили. История Полицейской дивизии СС» приводятся такие слова о периоде обороны Лужского рубежа:

«Из имеющихся документов не видно, смогли ли пробиться в расположение 55 армии достойные упоминания силы. Тот, кто знаком с русскими лесами, тот знает, что в них могут «раствориться» целые дивизии. Во всяком случае, судьба этой «южной группы» противника, которая в течение нескольких недель целеустремленно, настойчиво, искусно и исключительно храбро сражалась, так и осталась неизвестной. Обстоятельство, о котором можно только пожалеть».

Вот так противник уже после войны оценивал действия наших войск под Лугой.

Участники обороны Лужского рубежа сумели на 45 дней задержать наступление немцев на Ленинград. До подхода к Лужскому оборонительному рубежу, среднесуточный темп продвижения немцев составлял 26 километров в сутки; далее он упал до 5 километров в сутки, а в августе до 2,2 километра в сутки. Задержка немецких войск позволила руководству обороной Ленинграда решить ряд первоочередных задач, например, сформировать две стрелковые и одну кавалерийскую дивизию, создать 10 дивизий из ленинградцев-ополченцев, 16 ОПАБ, 7 партизанских полков, выиграть время для формирования с юга двух новых армий, мобилизовать 500 000 человек на строительство укрепрайонов, а главное — за период с 29 июня по 27 августа 1941 года было эвакуировано из Ленинграда 488 703 человек, которым стоявшие на смерть участники обороны Лужского рубежа фактически спасли жизни, в большинстве случаев отдав свои.

После войны

После войны Михаил Афанасьевич вернулся в Москву и обнаружил, что дома его не ждут — жена, Клавдия Кузьминична, не имевшая от него известий с октября 1941 и получившая в конце января 1944 года извещение из Киевского ОВК г. Москвы от 24.01.1944 г. о его «без вести пропаже», решила что муж погиб и вышла замуж за другого. После такого известия Поляков М.А. вынужден был ненадолго вернуться в уцелевшую родную деревню Погореловка, где его тоже ждали не слишком радостные вести. Престарелый отец Афанасий был жив, а вот брат Владимир, считающийся пропавшим без вести с конца 1941 года, так домой и не вернулся (его судьба прояснилась лишь в апреле 2016 года: красноармеец-разведчик Поляков В.А. погиб смертью храбрых при обороне Лотошинского р-на Подмосковья 5 января 1942 года).

По-разному сложилась фронтовая судьба и двоюродных братьев: умер в далекой Германии от туберкулеза легких, полученного на фронте 27-летний Василий, прошел все тяготы немецкого плена 32-х летний брат Алексей, продолжал учиться на летчика-истребителя в Чугуевском летном училище 23-х летний Иван. Пережили войну все двоюродные сестры и племянники, вернулся инвалидом с войны дядя Яков.

Молодому фронтовику пришлось начинать жизнь «с нуля». Он принял решение вернуться в столицу и поехал, что называется «в никуда». Несколько дней ночевал на вокзале, где и познакомился со своей будущей женой, впоследствии вместе с ней проживал в частном секторе города Москва. Общих детей у них не было. Интересная деталь — был в хороших отношениях с тещей, всегда отзывался о ней положительно. По жизни был порядочным человеком: работящим, не пьющим, любил делать жене хорошие подарки. Работал электриком. Когда его двоюродная сестра – моя бабушка, Блохина (Полякова) Мария Козьминична – решила уехать из Погореловки в Москву, ее на первое время приютил именно Михаил Афанасьевич. Он же помог найти первую работу – няней в интеллигентной еврейской семье. Моя мама так вспоминает свою встречу с Поляковым М.А.:

« Я была дома одна в нашей квартире в районе Новогиреево, когда в дверь позвонили и вежливо спросили «Мария Кузьминична Блохина здесь проживает?». Передо мной стоял худощавый, высокий, приятного интеллигентного вида мужчина в костюме, галстуке и красивом пальто. Мама была на работе и я пригласила его войти. Помню, мы разговорились и я просто поразилась хорошо поставленной, грамотной речи Михаила Афанасьевича, никогда и не подумаешь, что он родом из глухой тамбовской деревеньки…»

Из воспоминаний бабушки:

«Михаил жил со второй женой хорошо, нашел общий язык с тещей. Но всегда сетовал, что приходится жить в доме жены, а не в своем собственном. Когда мой сын Алексей собрался жениться и встал вопрос о возможном переезде к жене, Михаил Афанасьевич стал горячо убеждать, что «не нужно парню идти в примаки с молодых лет, ни к чему хорошему это не приведет.» В итоге мы с ним согласились — не дело это, и жена Леши переехала к нам».

Михаила Афанасьевича Полякова не стало в середине 90-ых годов. У него была единственная дочь, и нашей семье неизвестно, есть ли у него внуки и правнуки, так как связь с родственниками Полякова М.А. потеряна.

Если кто-то из них прочтет мой рассказ, прошу связаться со мной по электронной почте: mar6941@yandex.ru

Имя воина: Алексей Козьмич (по фронтовым документам – Кузьмич) Поляков. Дата рождения: 26 марта 1913 года. Место рождения: д. Погореловка Петровского р-на Тамбовской области. Воинское звание: красноармеец. Дата смерти: 1996 год. Место смерти: г. Домодедово Московской области. Записала Мария Блохина.

Алексей Поляков

В СССР было не принято поднимать тему военнослужащих-военнопленных, которых в общей сложности насчитывалось около 5 млн (по некоторым источникам — 7 млн, из них домой вернулись лишь 2,5 млн). Их считали «запятнавшими честь Родины», поэтому одних после освобождения из вражеского плена ждали уже лагеря советские, а другим — по личному Указу Сталина — запрещали селиться в крупных городах: Москве, Ленинграде, Киеве (даже если там находился родной дом). О перенесенных мучениях, а иногда — и самом факте пленения, бойцы предпочитали не говорить. Хранил молчание и архив ЦАМО, некоторые списки военнопленных были засекречены вплоть до 2011 года. До сих пор практически нигде открыто не говорится, как и почему наши солдаты оказывались в плену, не освещается тема «котлов» Великой Отечественной войны. Но в истории — это мое твердое убеждение — не должно быть запретных тем. Ниже я расскажу о своем родственнике, почти 3,5 года проведшем в немецком плену. Очень хочется, чтобы люди знали и помнили не только победные страницы войны, но и ее черные дни – «это нужно не мертвым, это нужно живым».

Довоенная жизнь

Старший брат моей бабушки, Поляков Алексей Козьмич (по фронтовым документам – Кузьмич) родился 16 марта 1913 года в деревне Погореловка Волчковской волости Козловского уезда Тамбовской губернии (современный Петровский, на период войны — Волчковский р-н, Тамбовской области) первым ребенком в многодетной крестьянской семье ( восемь детей, двое из которых умерли во младенчестве) Козьмы Никитовича (1889 г.р.) и Василисы (в крещении — Вассы) Фоминичны Поляковой (в девичестве — Антоновой) (1893 г.р.)

Вероятно, он появился на свет слабеньким, так как был крещен уже на следующий день после рождения в Христорождественской церкви села Волчок (согласно выписке из метрической книги, крестными выступили брат матери, Григорий Антонов и жена одного из братьев отца — Якова — Екатерина Лукьяновна).

До революции семья Поляковых, как и большинство работящих крестьян Тамбовской губернии, не бедствовала. Согласно справке об имущественном положении, хозяйство включало два дома, двор, необходимый сельхозинвентарь, 4 лошади, 2 коровы, 15 овец, 5 свиней, а самое главное — 20 ГА земли, для обработки которых нанимались 3 сезонных батрака (на период страды) и один постоянный работник — Поляков Яков Ермилович (видимо, кто-то из дальних родственников).

В 30-ых годах пришла новая беда — тамбовских крестьян советская власть начала объединять в колхозы. Опасаясь несправедливого «раскулачивания» и возможной высылки семьи в Сибирь, Козьма Никитович в 1931 году принял разумное решение, вступить в местный колхоз «Заветы Ильича», и, сдав в общее хозяйство 2-х лошадей и часть сельхозинвентаря, стал трудиться там рядовым конюхом. Несмотря на скромную должность, он пользовался уважением в деревне. Именно Козьме Никитовичу доверяли ездить закупать общественный семенной материал, выдавая деньги и печать колхоза, а местные мужики часто приходили к нему за советом. Правда, всё это не спасло Поляковых от постоянных придирок местного председателя, Хохлова Г.П.. Так, в 1932 году по его инициативе личное хозяйство Поляковых «раскулачили». Были изъяты коровы, куры, хлеб, а сами члены семьи исключены из колхоза как «чуждые». Узнав об этой вопиющей несправедливости, 19-ти летний Алексей избил председателя колхоза, за что чуть не попал под суд за «хулиганство над коммунистом». Но самое поразительное, меньше чем через год Поляковых вновь приняли в колхоз.

Несмотря на сложные внешние обстоятельства, между собой члены семьи жили дружно, всех детей с малолетства приучали к тяжелому крестьянскому труду и воспитывали строго. К примеру, отец запрещал своим сыновьям курить и не делал этого сам. Алексей вырос, окончил традиционные для сельской местности 4 класса, затем прошел местный отбор на курсы, получил специальность «тракторист гусеничного транспорта», работал в местном колхозе. В то время в деревнях это была одна из самых уважаемых профессий, требующая внимательности, усердия и знаний.

18 октября 1933 года Алексей Поляков был призван на действительную 2-х годичную военную службу Шехманским районным военным комиссариатом Воронежской (позднее Тамбовской) области. Его военно-учетная специальность недалеко ушла от гражданской – «специалист гусеничных тягачей» (тракторов). После демобилизации находился в Москве, строил московское метро. Его тогда возводили практически без техники: кайлом, ломом, лопатой. Приходилось работать под землей по многу часов в холоде и сырости. Затем парень вернулся в родную деревню.

Настоящая беда постучалась в дом Поляковых в начале страшного 1938 года. Отец семейства, беспартийный 48-летний Козьма Никитович, был репрессирован. Арестован по ложному доносу некоего Никулина И.Ф. 2 января 1938 года и «Тройкой» при УНКВД по Воронежской области приговорен к расстрелу по печально знаменитой ч.1. ст. 58.10 УК РСФСР «за контрреволюционную пропаганду, высказывание террористических настроений в адрес коммунистов, издевательство над портретами вождей (якобы прилюдно порвал портрет Калинина), клевету на советскую власть и агитацию против колхоза». 9 января 1938 года.

Приговор привели в исполнение 24 января 1938 года, а полностью реабилитирован он был прокуратурой Тамбовской области только 30 марта 1989 года. Родные же о горькой судьбе главы семейства ничего не знали и считали его без вести пропавшим: была информация от одного из односельчан, что Поляков К.Н. находится на печально знаменитых Соловках. Так Алексей в 24 года стал старшим мужчиной в семье «врага народа». Страшная правда о судьбе главы семьи вскрылась только в 2016 году и до ее обнародования дожила лишь самая младшая дочь — 87-летняя Блохина (Полякова) Мария Козьминична.

В конце 30-х годов Алексей Козьмич работал бригадиром тракторной бригады, и как-то зимой отправившись помогать ремонтировать сельхозтехнику в другую деревню, познакомился с девушкой Полиной, которую впоследствии взял в жены, предпочтя ее дочке председателя родного колхоза. У молодоженов родилась дочка, которая вскоре умерла. Весной 1941 Поляковы узнали, что у них будет второй ребенок, а летом грянула война.

Мобилизация

Повестку на фронт из Волчковского РВК Тамбовской области 28-летний Алексей получил одним из первых – 26 августа 1941 года – тогда как раз призывали на защиту Родины мужчин 1905-1918 г.р., уже прошедших срочную службу. Готовить пополнение времени не было, враг стремительно продвигался по всем направлениям.

Учетная карточка Полякова А.К., лист 1

Учетная карточка, лист 2

С тяжелым сердцем уходил Алексей из родной деревни. Дома оставались мать — Василиса Фоминична, младший брат Василий (имевший на тот момент «бронь»), четыре сестры, племянники и беременная жена. В голове наверняка крутилась мысль – сможет ли он увидеть (или хотя бы узнать), кто появится на свет в «лихую годину»: сын или дочь? На прощание мать дала ему с собой молитву «Живый в помощи Вышнего», где есть такие слова: «Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему: яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих», чтобы Бог хранил сына от вражеских пуль и снарядов. Алексей – человек беспартийный – материнский дар принял, зашил в подворотничок солдатской гимнастерки и бережно хранил до конца своих дней, хотя со временем все превратилось в труху.

На долю старшего брата бабушки выпал самый страшный период войны – отступление 1941 года. Красная армия один за другим вынужденно оставляла города и села, откатываясь все дальше на восток. Советские войска плохо снабжались пищей, оружием и боеприпасами, была нарушена координация родов войск и фронтовых соединений, — все это в совокупности (а не приписанная зачастую органами «трусость») приводило к панике и оставлению боевых позиций. Именно на первые месяцы войны приходится львиная доля безвозвратных потерь советской армии: были убиты, умерли от ран (зачастую из-за нехватки медикаментов и несвоевременного оказания помощи), и до сих пор числятся пропавшими без вести (преимущественно из-за неразберихи в учете личного состава) сотни тысяч советских солдат и офицеров.

Местом службы Алексея Козьмича стал 113 «рабочий» стрелковый полк 32 Краснознаменной стрелковой дивизии, являющейся одной из старейших в РККА. В 1922 году она была сформирована в Поволжье и вскоре направлена в Приморье на охрану дальневосточных границ, где в 1938 году успешно приняла участие в разгроме японцев у озера Хасан, за что и приобрела статус «краснознаменной». Командовал дивизией решительный и энергичный сибиряк — полковник В.И. Полосухин.

11 сентября 1941 года дивизия, состоявшая в основном из дальневосточников и призывников — срочников из западной Украины — начала переброску с места постоянного базирования в Приморье под Волхов с целью участия в прорыве блокады Ленинграда. Скорее всего, красноармеец Поляков А.К. вошел в ее состав именно по прибытию в Волхов. Согласно документам он принял присягу 20 сентября 1941 года. Интересная деталь. Служить его определили простым стрелком, проигнорировав имеющуюся сложную военную специальность — специалиста гусеничных машин. Таких бойцов обычно определяли в эвакуаторы — под огнем противника заниматься эвакуацией с поля боля подбитых танков и прочей тяжелой техники, или быстро переучивали на механика -водителя танка.

С 27 сентября 32 СД официально вошла в состав действующей армии, но ни одного выстрела сделать по врагу не успела — попала под немецкую бомбежку.

5-го октября была вновь посажена в эшелоны на станциях Андреево и Волховстрой Октябрьской железной дороги для переброски под Москву, где немцы мощным ударом вклинились в оборону советских войск, прорвавшись из Вязьмы и Брянска, создав этим прямую угрозу захвата столицы.

10 октября 1941 года командующим Западным фронтом был назначен знаменитый маршал Г.К. Жуков, который честно признал сложившееся под Москвой положение катастрофическим. Основным рубежом сопротивления высшее командование определило готовую только на 50% Можайскую линию обороны, в состав которой входили Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий, Калужский районы.

32 СД вошла в состав 5-й армии под командованием генерала-майора Д.Д. Лелюшенко, которую определили защищать Можайский укрепрайон (36 УР) и любой ценой задержать противника на этом участке, чтобы выиграть время для организации обороны и развертывания подходящих из глубины страны резервов.

Сражение под Бородино

Дивизия должна была разгружаться в Можайске, но многие подразделения были в итоге направлены в Дорохово. Сам Можайск, находившийся в прифронтовой полосе, не справлялся с приемом такого количества военных эшелонов с востока и поездов с беженцами с запада, части были вынуждены совершать 30-километровый пеший марш до позиций на Бородинском поле.

Военно-историческая реконструкция битвы в Бородино в 1941-м году

Обеспечение войск на марше продовольствием было из рук вон плохим, солдаты ничего не ели в течение двух, а то и трех дней. По дороге им попадались небольшие группы изнуренных бойцов, вышедшие из Вяземского котла.

Офицеры нервничали, по пути произошло несколько инцидентов с расстрелом «паникеров» и «предателей» без суда и следствия. Боеприпасов было откровенно мало, катастрофически не хватало противотанкового оружия – артиллерии, противотанковых ружей и гранат, и, что очень важно, практически не было карт – получалось, что офицерам приходилось руководить войсками вслепую и «на ощупь».

Впоследствии, один из участников тех событий, однополчанин Алексея Козьмича, Мечиков А.Т. вспоминал:

«Мы шли на фронт, а на встречу — женщины с детишками, старики, старушки. Усталые они были, еле-еле шагали. Вот тут у нас зло к фашистам страшное проявилось, на все это глядучи». 

Погода в тот момент на территории Московской области стояла тяжелая: шли проливные дожди, техника и люди утопали в грязи.

10-11 октября 32 СД начала занимать свою линию обороны на чрезмерно растянутом участке — 45 км. Положение было столь плачевным, что для усиления дивизии были приданы 2 танковые бригады, 230-й учебный запасной полк и сводный батальон курсантов Московского военно-политического училища им. Ленина — будущих офицеров- политработников, которых тогда считали «золотым фондом» вооруженных сил. Но даже этот батальон не смогли обеспечить должным вооружением и средствами связи, кроме того не было кухонь, транспортных средств, врачей и даже элементарных медикаментов. Питание и тыл пришлось организовывать собственными средствами.

Военно-историческая реконструкция битвы в Бородино в 1941-м году

Сдерживать наступление должны были и другие подразделения, но они просто не успели добраться до места дислокации, и 32 СД вынужденно стала главной силой 5-й армии.

Основу обороны полосы дивизии составляли батальонные районы, которые перекрывали наиболее вероятные направления вражеских атак. Бойцы отрыли окопы полного профиля и ходы сообщения, установили легкие бетонированные огневые точки. Отдельные участки были прикрыты противотанковыми рвами, эскарпами, проволочными заграждениями.

Штаб дивизии разместился на месте расположения в 1812 года командного пункта М.И. Кутузова.

17 СП расположился на левом фланге, на перехвате Минского и Можайского шоссе, прибывший 13 октября 322 СП — непосредственно на Бородинском поле , 113 СП — в составе которого был красноармеец Поляков А.К., — на правом фланге, его поставили прикрывать Бородинское поле и Можайск с севера. Перед боем прибыли командир полка Н.Л.Солдатов и комиссар Поляков, которые зачитали бойцам воззвание командования Западного фронта.

К наспех созданной линии обороны под Бородино, обороняемой курсантами, новобранцами и резервистами (преимущественно бывшими рабочими и колхозниками) приближались 10-я танковая дивизия Вермахта и моторизованная дивизия СС «Райх».

Они были хорошо укомплектованы техникой, личным составом, не испытывали проблем с транспортом, боеприпасами, провиантом. Основная масса солдат и офицеров 10-й танковой дивизии обладала значительным боевым опытом, полученным во время кампаний в Польше в сентябре 1939 года и во Франции летом 1940 года.

В 1941 году дивизия была впереди наступающих войск группы армий «Центр», взяла Минск, сыграла важную роль в окружении советских армий под Вязьмой.

Солдаты умели и хотели наступать, привыкли к победам и отличались высоким боевым духом и уверенностью в своих силах. Дивизия была укомплектована наиболее современными на тот момент немецкими танками, обладала сильными разведывательными, артиллерийскими и, что наиболее важно, ремонтными подразделениями. Фактически, весь первичный ремонт поврежденной техники производился прямо на поле боя, что во многом нивелировало потери.

Моторизованная дивизия СС «Райх» обладала боевым опытом. У нее за плечами было вторжение в Бельгию и Голландию, боевые действия во Франции, кампания на Балканах, сражение под Смоленском.

Солдаты этой дивизии набирались из числа членов НСДАП, искренне верили в идеи Адольфа Гитлера, были преданы фюреру и рейху. Два из 3-х полков имели названия «Фюрер» и «Дойчланд», 3-й — 11-й пехотный полк СС — должен был его получить после взятия столицы, поскольку бойцы дивизии имели все основания надеяться войти в Москву первыми.

Техническое и материальное оснащение было еще лучше, чем у 10-й танковой. Важной чертой немецких войск было отлаженное тактическое взаимодействие различных родов войск: пехота умела и привыкла сражаться в тесном взаимодействии с бронетехникой, в первых эшелонах наступающих находились артиллеристы-корректировщики и авианаводчики, что позволяло оперативно реагировать на возникающие трудности и использовать сухопутные войска в тесном взаимодействии с артиллерией и авиацией. Это серьезно увеличивало преимущество немцев. Кстати, к концу Второй мировой войны дивизия СС «Райх» заняла 1-е место среди частей войск СС по числу награжденных высшими наградами Германии — Рыцарскими крестами Железного Креста.

Таким образом, немцы на этом участке фронта и количественно и качественно превосходили советские войска, обладали большим техническим перевесом. 

Утром 11 октября ровно в 6 утра фашисты открыли беглый артиллерийский и миномётный огонь по всей линии обороны 32 СП, затем был совершен мощный авианалет.

Военно-историческая реконструкция битвы в Бородино в 1941-м году

После этого пошли в наступление танки, а за танками — вплотную автоматчики. Несколько суток шел беспрерывный жестокий бой. Фашисты предприняли в полосе обороны дивизии до 30 танковых атак, пытаясь прорвать оборону на флангах. Где-то там, в смешиваемых с землей врагом из всех видов орудии окопах 113 СП принимал неравный бой с фашистами простой тамбовский колхозник, а ныне, красноармеец-стрелок РККА — Поляков А.К., вооруженный разработанной еще до Первой мировой войны пятизарядной отечественной винтовкой Мосина обр. 1891/10 или 1891/30 гг.

В этих нервных боях 113 СП уничтожил несколько рот пехоты и более 10 танков противника. В своих мемуарах маршал Г.К. Жуков писал:

«Части 32-й дивизии истекали кровью, но все же при поддержке подошедших танковых бригад мужественно сдерживали удары врага. В этих неравных боях бойцы дивизии Полосухина и танкисты проявили невиданную стойкость».

Командарм Д.Д. Лелюшенко отмечал:

«32 СД стояла у Бородина насмерть. Каждый сражался до тех пор, пока руки держали оружие, пока билось сердце».

Запомнились бои и немецкой стороне:

«Русские были стойкими. У них не было паники. Они стояли и дрались. Они наносили удары и принимали их. Это была ужасная битва» (из воспоминаний немецкого офицера).

С 13 по 18 октября немецко-фашистские войска потеряли на Бородинском поле 117 танков и около 10 000 солдат и офицеров. С советской стороны потери тоже были колоссальными, досталось даже генералам. Так, 17 октября в одном из боев был тяжело ранен и эвакуирован в тыл командарм Д.Д. Лелюшенко и на его место на следующий день был срочно назначен генерал-майор Л.И. Говоров.

Иссякали и силы дивизии Полосухина — уже 19 октября противник начал активно действовать на севере, имея задачей выйти на шоссе Можайск-Руза и 20 октября ему удалось прорваться в направлении деревень Павлищево — Радчино — Клементьево. Приказ Командарма Говорова от 19 октября на отход на новый рубеж из-за неразберихи был получен в штабдиве только в 8 утра 20 октября, то есть с опозданием на сутки. Самовольно сняться с позиций дивизия просто не могла. 13 октября вышел приказ маршала Жукова «Ни шагу назад», прямо предписывающий «трусов и паникеров, бросающих поле боя, отходящих без разрешения с занимаемых позиций, бросающих оружие и технику, расстреливать на месте».

Прорвавшись на Клементьево, фашисты упредили 32 СД в выходе на шоссе Можайск-Клементьево. Правая группировка дивизии (включая 113 СП) в новый район обороны на рубеж Воскресенское -Новики — Клементьево — Радчино — Павлищево — Тохоново, своевременно до выхода противника на шоссе выйти не смогла и оказалась под прямой угрозой окружения. Исход из занимаемого района обороны был начат только с полудня 20 октября и проходил медленными темпами из-за плохого состояния дорог. Противник к месту боя сумел подтянуть огромные силы из танков, пехоты с минометами и артиллерией.

Бой в районах выхода был упорный, но все равно 32 СД пришлось отступить за реку Руза и сдать Можайск.

«Вечером 20 октября мы покинули окопы и все оставшиеся в живых начали выходить из окружения. От нашего 3-го батальона половина личного состава погибла, часть было ранено. Выходить пришлось 14 суток. Еле живые, истощённые вместе со штабом батальона в количестве 45 человек во главе с капитаном Гриценко вышли в Звенигород. Остатки 32 СД находились у станции Кубинка. В Кубинке нашли 113 СП и 4 ноября снова вступили в бой». (Из воспоминаний бойца 113 СП Смирнова И.С.).

Вероятно, вместе с другими бойцами 113 СП выходил из окружения и красноармеец Поляков А.К. Кроме того, по воспоминаниям его сестры, именно осенью 1941 года семья получила обычное для «окруженцев» извещение о том, что Алексей Козьмич пропал без вести.

Только в этом шести дневном бою дивизия потеряла 3 500 убитыми, 5 500 раненными. До сих пор судьба почти 1 000 защитников столицы из числа бойцов 32 СД остается неизвестной. В своем донесении о безвозвратных потерях штаб дивизии честно указал, что «в период боев имели случаи ввода в бой прибывшего пополнения без предварительного взятия на учет». Абсолютное большинство этих неизвестных защитников Москвы до сих пор лежат в подмосковных лесах и полях.

Сам Алексей Козьмич о войне вспоминать не любил, говорил скудно:

«Кругом была стена огня, страшно голову поднять. Людей просто выкашивало, но командиры все равно гнали бойцов вперед. Постоянно вызывали подкрепление, но его не было. Отступать тоже было нельзя — расстреляют свои же. Я не знаю, как остался жив. Поднимаемся в атаку, справа человека пулей сразило, слева — тоже, а я все иду и иду живой-здоровый.  Лишь один раз пуля по касательной задела сверху ухо, повредив его – наверное, «Живый в помощи Вышнего» помогла».

В начале ноября части 32 СД, ослабленные в боях, заняли оборону по северному берегу Нарвских прудов и реки Нара. В течение 2-й половины ноября дивизия вела напряженные оборонительные бои с пехотой противника, поддержанной тяжелыми танками и отразила все его атаки.

Немцам пришлось отойти на западный берег Нары. В конце ноября — начале декабря начался 2-й этап борьбы против немецких оккупантов. Успешно была проведена сложная операция по разгрому немцев 1-5 декабря под деревней Акулово, где 2-й батальон 113 СП вместе с другими подразделениями частей дивизии уничтожил немецкую танковую колонну с 1,5 батальонами пехоты, захватив при этом подбитыми 18 танков, 6 автомашин и другое вооружение противника.

«Вы не знаете, какие вы счастливые, что живете в Сибири, в тылу», — писал домой связист 32 СД Руденко И.К., позже умерший от ран, — «Пусть холодно, голодно, зато не стреляют. А здесь от деревень остались только печки, в которых живут люди. А стреляют так, что когда я упал, мне всю шинель посекло осколками. И, наверное, завтра посечет меня».

К новому году 5-я армия вышла на Рузский рубеж, оставаясь там до первых чисел января, пополняясь людьми и техникой, а 5-6 января возобновила штурм позиций врага. 20 января — уже без участия красноармейца Полякова А.К. — был освобожден Можайск, а в мае 1942 дивизия за особое отличие в боях была переименована в 29-ую гвардейскую.

Плен

Из архивных документов известна точная дата пленения Алексея Кузьмича – 5 января 1942 года. В этот период 32 СД начала наступление и отчаянно сражалась в окрестностях Детского дома северо-западнее Наро-Фоминского района близ деревни Обухово. Примерно в этом районе Поляков А.К. и попал в плен. По рассказам его сестры все происходило следующим образом:

«Немец попер в очередную контратаку. Огонь был просто ураганным. Несмотря на это офицеры упорно требовали от солдат наступать. Но стоило бойцам подняться из окопов, как их буквально «скосил» град пуль и осколков. Волей случая, остались в живых лишь несколько человек, в том числе наш Алешка. Их и забрали в плен».

Вместе с другими военнопленными он был направлен в Германию. Что ему пришлось пережить по дороге в лагерь, история умалчивает, сам дед Алексей никогда об этом не распространялся, лишь упоминал, что немцы избивали пленных, а на него почему-то «только замахивались».

Номер Полякова в лагере 56154

Опираясь на данные немецких архивов, которые по моей просьбе изучил одним из лучших «поисковиков» Европы Алексей Кислицын, можно предположить, что красноармеец Поляков А.К. был направлен в знаменитый нахождением в его стенах сына самого Сталина концентрационный лагерь «Заксенхаузен», где числился под номером 56154.

Оттуда его забрал, выбрав из строя пленных, для работы в своем хозяйстве (предположительно расположенном на территории Германии или Восточной Пруссии — современная часть Польши) влиятельный пожилой немец (по всей видимости – местный бюргер), который сказал, что красноармейцу «повезло», так как у него он «не умрет от голода». Так – фактически на положении раба – солдат Поляков проведет долгих 3,5 года жизни – до 5 мая 1945 года.

После освобождения Алексея – вместе с еще более чем 5 000 тысячами бывших военнопленных — направили в 218 армейский запасной стрелковый полк 65-й армии 2-го Белорусского фронта, расквартированного в немецком тогда городе Бреслау (ныне – город Вроцлав, Нижнесилезского воеводства, один из крупнейших городов Польши).

Список заключенных — лист 1

Там ему предстояло пройти спецпроверку. Пленение считалось нарушением присяги, и сотрудники госбезопасности подозревали всех не в попадании, а в преднамеренной сдаче в плен. Нужно было ходить на допросы, подробно отвечая на вопросы: «Когда и как Вы были пленены немецкими войсками?», «Вызывались ли Вы на допросы немецким командованием?», «Принадлежали ли Вы к немецким формированиям?», «Кого знаете из бывших военнопленных и кто может подтвердить Ваши слова?».

Невнятные ответы грозили бывшим пленным уже лагерями советскими. К примеру, один из односельчан Алексея попал в советские лагеря на 10 лет «за измену Родине». Особенно тяжелой была судьба пленных офицеров. Их лишали воинского звания, наград и отправляли домой. Часто — уже в лагеря страны, которую они защищали.

Алексей Козьмич был простым красноармейцем, но все равно никакой гарантии возвращения домой не было. Серьезность ситуации косвенно подтверждает и то, что само Донесение 65-й Армии со «Списком на 5 218 человек сержантского и рядового состава, освобожденных из плена и поступивших в 218-й армейский запасной стрелковый полк на укомплектование частей армии», в котором числился Алексей Козьмич (скан имеется в приложенных документах) еще в 2011-м году считалось засекреченным и на руки не выдавалось.

Возвращение домой

Как только его положение прояснилось, Алексей Козьмич отправил домой письмо, в котором написал, что скоро вернется. Дома эту весть встретили ликованием, так как со времени извещения со страшным текстом «пропал без вести» прошло три с половиной года, и родные не знали о его судьбе ничего.

С мая по декабрь 1945 года красноармеец Поляков продолжал военную службу, теперь уже в качестве тракториста, помогая восстанавливать разрушенный на две трети город Бреслау, и 12 декабря 1945 года был демобилизован.

По дороге домой заехал на кладбище, навестить могилу погибшего 31 июля 1945 года от болезни в эвакогоспитале брата Василия (по интересному совпадению братья с совершенно разной фронтовой судьбой к концу войны оказались недалеко друг от друга — в пределах одного современного польского Нижнесилезского воеводства). Не так, наверное, братья рассчитывали свидеться после Победы.

Его сестра – моя бабушка – так описывала возвращение брата домой:

«Был обычный зимний день. Мать ушла на собрание в сельсовет, дома находились только я и Шурка (сестра). Сначала стук услышали, потом Шура силуэт Алешки в окно увидела и как закричит. Столько радости было! Но время идет, а матери все нет. Алешка сам направился в сельсовет. Оказалось, мать не смогла уплатить какой-то налог во время и дерзко ответила председателю: «Где я деньги-то возьму? Если б кто-то потерял, я бы нашла и заплатила». Председатель разозлился на нее и вместе с группой других неплательщиков (примерно шесть женщин) после собрания запер ее в подсобном помещении. Узнав об этом, брат пошел прямо к председателю, взял его за грудки и сказал: «Пока мы там воевали вы тут над нашими матерями измывались!» и заставил его выпустить из подсобки всех пленниц».

В тот же день Алексей первый раз увидел и сына Владимира. Ему на тот момент уже исполнилось 4 года. По воспоминаниям моей бабушки ребенок, ни разу до этого не видевший отца, едва увидев на пороге входящего в дом Алексея Козьмича в вылинявшей солдатской форме кинулся к нему с криком: «Папа, папа приехал!».

После войны

После войны дед Алексей трудился на различных колхозных и рабочих должностях. Одно из мест работы — моторист (специалист по двигателям) на кирпичном заводе. Большую часть жизни жил и работал в родной деревне Погореловка.

С женой Полиной, дождавшейся его с фронта — несмотря на весть о «пропаже без вести» — прожил до конца своих дней. Вырастил сына Владимира. Был дедушкой двух внуков.

6 апреля 1985 года красноармеец Поляков Алексей Кузьмич удостоился почетной награды — Ордена Отечественной войны 2-й степени. Награжден также юбилейными медалями. Кроме того, его имя увековечено на стр. 170 т. 11 Книги «Вернулись с Победой» Тамбовской области, изданной в честь 60-тилетия Победы.

Будучи уже в пожилом возрасте, дед Алексей вместе с женой переехал в частный сектор подмосковного города Домодедово, к сыну Владимиру, который приобрел там участок после пожара, и решил выкорчевывать опаленные огнем высоки старые яблони. Алексей Козьмич — человек деревенский — этого сделать не дал, и принял решение «отливать» пострадавший сад. Будучи на тот момент уже старым, плохо владеющим руками человеком, он несколько дней таскал на себе воду из колонки из расчета 15 ведер под каждое дерево. Ко всеобщему удивлению, деревья ожили и еще много лет давали хороший урожай крупных яблок сорта «Антоновка».

Скончался фронтовик в середине 90-ых годах после длительной болезни. Под подушкой тяжелобольного деда Алексея лежал маленький узелок, а в нем — труха от той самой материнской «Живый в помощи Вышнего», которая, как он считал, сохранила ему жизнь на войне. Вечный ему покой, память и слава!

Эпилог

Алексей Козьмич Поляков был простым красноармейцем, солдатом своей страны. Судьбой ему было предназначено оставить мирный сельский труд и защищать Родину в самые страшные первые месяцы войны, а затем проходить тяжкое испытание пленом, в котором многие солдаты теряли человеческие облик. Три с половиной года он, как и большинство наших военнопленных, вел себя мужественно и остался предан Родине, не надев немецкую форму, хотя фактически руководство страны предало его дважды. Первый раз, когда безвинно репрессировало его отца, «наградив» Алексея Козьмича титулом «сына врага народа», второй, когда не подготовилось к войне, несмотря на многочисленные донесения разведки, а потом подвергала унизительным допросам после освобождения из плена.

Естественно, личной боевой награды за участие в боях за оборону столицы красноармеец Поляков удостоен не был, учитывая послевоенную обстановку в СССР, он, по логике тогдашней власти, видимо должен был радоваться тому, что как военнопленный не «схлопотал» поездку в лагеря советские. Но лично для меня дед Алексей — герой, как и миллионы наших рядовых солдат, честно выполнивших свой воинский долг, вне зависимости от признания их заслуг государством.

Нижеследующие строки посвящаются всем, кто был в плену — погибшим и вернувшимся, испившим до дна горькую чашу войны…

Нелепо упрекать за плен солдата,
Плен ставить ему в смертную вину,
Война в потерях страшных виновата,
Что оказались многие в плену.

Попали в плен они на поле боя,
Сражались за свободу и народ,
Изведали в плену судьбу изгоя,
Ответ держали за чужой просчёт,

Что захлебнулась под огнём атака,
Под градом пуль упал на землю взвод,
Не покидала их в бою отвага,
Все смело шли за Родину вперёд.

И пленные сражались для победы,
Заплачена огромная цена,
Прошли сражения, раны, боль и беды.
Для всех солдат Победа ведь одна!