Tag

Пишет Марина. Имя воина – Александр Егорович Кудинов. Дата рождения 1 декабря 1923 года. Гвардии рядовой. Дата смерти 11 декабря 1944 года. Госпиталь города Сексард, Венгрия.

Александр Егорович — уроженец села Артюшкино Воронежской области. Был призван на фронт в апреле 1942 года.
Воронежский писатель Виталий Жихарев в книге «Твои солдаты, Родина!» об этом написал:

«…79-я морская стрелковая бригада, где он начинал свою фронтовую биографию, входила в состав войск Севастопольского оборонительного района. Прожила бригада всего пять месяцев: 30 июля 1942 года 79-ю враг уничтожил в боях. Часть уцелевших пехотинцев была захвачена в плен и переправлена морским путём в Румынию.
Два года Александр Кудинов мыкал горе и нужду в румынском концентрационном лагере. Не раз прощался с жизнью: казалось, что смерть – самый простой выход из того положения, в котором он оказался. Но теплилась в душе надежда, что придёт освобождение. И оно пришло.
17 сентября сорок четвёртого танки 46-й армии смяли лагерные ворота. Следом объявились санитарные бригады, полевые кухни. После беседы с офицером из особого отдела Кудинова отправили в армейский запасной полк, а уже первого октября он – рядовой 8-го гвардейского стрелкового полка. А раз полк гвардейский, значит и он, вчерашний лагерный номер 13684, то есть «никто» — гвардеец, настоящий солдат Родины!
Пришло время мщения за унижения, за голод, за холод, которые довелось испытать в плену. Тут как раз полку подоспела серьёзная работа – штурмом брать город Петровград.
Взвод, в составе которого находился рядовой Кудинов, у самой городской черты был встречен пулемётным огнём. Пришлось прижаться к земле. Александр вызвался устранить помеху. Получив добро взводного лейтенанта, он по соседним улицам по-пластунски подобрался с тыла к пулемётному гнезду и из винтовки уничтожил пулемётчика с обслугой. Взвод рванулся вперёд и выполнил поставленную задачу.
…Гвардеец Александр Кудинов с войны не вернулся. Участвуя в боях за освобождение Венгрии, он был тяжело ранен. Осколок снаряда насквозь пробил плечо, разрушил сустав, началась газовая гангрена. Военным медикам спасти солдата не удалось. 12 декабря 1944 года он смежил веки.
Этот храбрый уроженец села Артюшкино похоронен на воинском кладбище венгерского города Сексард».
Совсем недавно удалось найти информацию о награде, которую заслужил за свой подвиг молодой боец — медаль «За боевые заслуги».
К сожалению, у семьи нет военных фотографий Александра, есть только этот снимок.
Возможно, кто-то увидит это лицо в своих семейных архивах. Огромная просьба поделиться. (К сожалении, фотография не пришла в редакцию сайта. – Прим. ред.)
Низкий поклон всем Воинам Отечества! Вечная память!

Пишет Наталия Донцова. Имя воина: Василий Васильевич Шмаров. Дата рождения: 06.07.1899 года. Место рождения: Санкт-Петербург. Воинское звание: техник-интендант 1 ранга. Дата смерти: предположительно, 1942 год. Место смерти: не известно.

Василий Васильевич Шмаров

Шмаров Василий Васильевич, 1899 г.р., техник-интендант 1 ранга, в момент начала войны служил в Одесском военном округе, потом воевал в Крыму, пропал без вести. До сих пор не известна его судьба. Согласно официальным данным, он пропал без вести в 1941 году, но по другим документам был тогда только ранен, попал в эвакогоспиталь, потом опять воевал. Есть данные, что в 1842 году попал в плен под Керчью, был в концлагере Слобозия в Румынии, освобожденном нашими войсками в 1944 году, потом опять воевал и погиб в 1945 году под Братиславой, немного не дожив до победы.

Пишет Зайцева Инна Михайловна. Имя воина: Захар Степанович Садчиков. Дата рождения: 1906 год. Место рождения: Воронежская область, Ново-Усманский район, село Александровка. Воинское звание: солдат. Дата смерти: 02.1942 год.

Захар Степанович Садчиков

В самом начале войны мой дед, Садчиков Захар Степанович ушел на фронт и не вернулся. В 1942-м году моя бабушка получила письмо о том, что он пропал без вести. Она осталась одна с 5-ю маленькими детьми на руках. К счастью, им удалось пережить разруху и голод. Что я знаю о своем дедушке? Он очень любил жену и детей, был хорошим механизатором, хорошо танцевал. Моя мама росла без отца, он ушел на фронт, когда ей было всего три месяца. К сожалению, мы не знаем, где он похоронен. Пожалуйста, помолитесь за него. Храни вас бог!

Пишет Яна Мартенсон. Имя воина Вальтер (Валентин) Янович Мартенсон. Родился 15.08.1926, Украинская ССР, Запорожская область, город Запорожье. Гвардии младший сержант. Умер 14.06.2010 года в городе Запорожье.

Вальтер Мартенсон

Мартенсон Вальтер Янович, мой дедушка, форсировал Хортицу, дошел до Берлина, о войне не любил рассказывать. Вернувшись с войны женился, учился на инженера, работал на стройке различных ГЭС, научился играть на пианино сам. В 70-х с семьей переехали в Москву для работы в Гидротресте.

Вальтер Мартенсон, 80 лет

Был очень скромным, как выяснилось после смерти на похоронах, многим помогал. Перед смертью выяснили, что дедушка был крещен в детстве с именем Валентин, за 3 дня до смерти священник его Пособоровал и Причастил.
У дедушки была очень насыщенная жизнь, сложно о нем все написать.
С уважением, Мартенсон Яна.

Здравствуйте, уважаемые матушка Ангелина, отец Даниил и все трудящиеся во славу Божию в монастыре! Поздравляю вас с великим, светлым и горьким праздником – Днём Победы! Низкий поклон вам за то, что вы помогаете сохранять память о наших предках, которые своим тяжким ратным трудом завоевали эту Победу, а многие заплатили за неё своими жизнями.

Спасибо за то, что Вы нашли время на то, чтобы написать мне письмо, благодарю за присланное свидетельство на именной кирпич на строительство Вашего, а вернее – нашего (смею надеяться, что имею право так сказать) монастыря. Ведь в синодике Спасо-Богородицкого монастыря записаны четыре моих родственника, а в разделе «У Бога все живы» на сайте монастыря помещён рассказ о моём дяде – Семёнове Кузьме Ивановиче. Простите, что не написала Вам раньше, сразу по получении Вашего письма, но у меня были проблемы с компьютером, а потом отвлекали хлопоты, связанные с поездкой на родину отца. Давно хотела вам написать, поделиться самым сокровенным, что связывает меня с монастырём и вообще с Вяземским краем.

Дело в том, что мои предки со стороны мамы – она сама, дед, бабушка, прадед и все-все предки жили на Вяземской земле, в деревне Походино вблизи Хмелиты, мама закончила Хмелитскую школу, в которой учились и мои дяди, но только до революции. Мама очень трепетно относилась к памяти о своей родине, хотя рано – уже в 14 лет уехала оттуда и всю жизнь прожила в Подмосковье, в Подольском районе.

Она очень много рассказывала о своей семье, о родных краях; когда ещё была возможность, ездила на родину и нас, своих детей, возила туда.

Среди семейных реликвий, которые бережно хранились мамой, самыми дорогими были письма её родных братьев, которые сгинули в годы тяжких испытаний нашего нелёгкого двадцатого века: один – Каллистрат в Гражданскую, а другой – Кузьма – в Великую Отечественную войну. Мы с мамой много раз перечитывали их письма со слезами на глазах.

Каллистрат восемнадцатилетним юношей был призван в Красную армию в 1919 году, он был направлен в продотряд в Вятскую губернию реквизировать скот и продовольствие для Красной армии. Невозможно без слёз читать его письма домой о том, как ему тяжело там приходилось, как тошно, как не может он слышать плач детей, как рвался домой и как чувствовал он, что не суждено ему вырваться из этой страшной действительности. Потом уже, знакомясь с архивными документами, я очень много ужасных подробностей узнала о тех событиях, о той жуткой бесчеловечной войне, которая в то время шла в Вятской губернии, в которой жестокость проявлялась и с одной и с другой стороны.

Из архивных документов я узнала, что Каллистрат, стремясь уйти от этой войны, подаёт заявление о выходе из партии; есть соответствующее заявление в хмелитскую партъячейку РСДРП. Однако это ему не удалось; его просто перевели в другую воинскую часть, он стал служить в Ржеве. И вот здесь-то, заболев, он и умирает в 1922 году в Ржевском военном госпитале при операции. Причём когда мой дед, отец Каллистрата, поехал в Ржев, он даже не смог найти могилу сына. Мама не могла понять, почему. И только работая в архивах, я смогла понять причину, она страшна и проста до банальности: просто на то, чтобы хоронить по-человечески (я уж не говорю – по-христиански) умерших в госпитале красноармейцев, ни у госпиталя, ни у местных властей не было денег на гробы, а не то что на отдельные захоронения. Их хоронили в общей могиле, без гробов, да толком даже не закапывали, так что весной, когда полая вода размывала могилу, местные жители видели останки. Вот такие страшные детали вскрываются.

Я ездила в Ржев, видела это захоронение – в Великую Отечественную войну туда же хоронили советских солдат, умерших в госпиталях. Фамилии этих воинов высечены на камне, есть памятник. А вот имён тех, кто похоронен здесь в Гражданскую, – нет. Такая трагическая судьба у Каллистрата Ивановича Семёнова – он умер двадцатиоднолетним юношей. Спасибо, что вы в своих молитвах поминаете раба Божия Каллистрата. Это был очень чистый душой, чуткий и мудрый не по годам молодой человек, именно таким он предстаёт в своих письмах, и таким остался в памяти родных и живёт в памяти нас, его потомков.

Моя мама очень хотела больше узнать о судьбе своих братьев, но, к великому сожалению, при жизни ей этого не удалось сделать, и я, когда появилась такая возможность, веду поисковую работу в архивах, использую ресурсы Интернета. Это я должна сделать, выполняя желание моей покойной мамы. Многое мне удалось узнать, но далеко не всё, так что поиск продолжается.

Судьба другого маминого брата – Кузьмы – не менее трагична. Он без вести пропал в Великую Отечественную войну. Рассказ о нём, как я уже говорила, помещён на сайте монастыря в разделе «У Бога все живы». Когда я, ведя поиски сведений о Кузьме, читала документы в ЦАМО в Подольске – отчёты о боевых действиях, приказы, журналы боевых действий, — мне было очень тяжело: как будто воочию видишь эти бои за каждый метр земли, за каждый безымянный ручей, за каждую безымянную высоту. И столькими потерями, столькими жертвами отвоёваны эти метры, что становится страшно. И самое трагичное – это то, что многие бойцы остались безымянными, без вести пропавшими.

К сожалению, слова о том, что никто не забыт, зачастую остаются только словами. Как стало известно из военных документов, 106 танковая бригада, в которой воевал Кузьма Семёнов, в марте 1943 года в боях под Харьковом попала в окружение, так что все документы, опасаясь того, что они могут попасть к врагам, сожгли. Так что извещения о погибших не могли послать, поэтому очень много пропавших без вести. Кроме того, когда я изучала в московском архиве документы завода «Компрессор», на котором работал Кузьма в войну, я узнала, что все документы этого завода до 1941 года включительно осенью 41-го, когда грозила опасность захвата Москвы, «были уничтожены путём сожжения». Да и самого завода сейчас уже не существует – он признан банкротом. Так же как и музея этого завода. А ведь в войну на «Компрессоре» выпускали знаменитые «Катюши», так много сделавшие для нашей победы. Более того, как выяснилось, Кузьма был призван с другого московского военного завода — № 192, и сейчас существует правопреемник этого завода. Но когда я попыталась в архиве этого предприятия запросить документы о Кузьме, их там почему-то не нашли. В общем, как писал Твардовский в стихотворении «Я убит подо Ржевом»:

«…И во всём этом мире до конца его дней ни петлички, ни лычки с гимнастёрки моей».

С этим невозможно согласиться, так не должно быть! И поэтому, когда я узнала, что под Вязьмой есть монастырь, где на поминовение можно записать имена павших воинов, я поняла: мне нужно поехать туда.

Я прошу прощения за моё многословие, за то, что я так подробно пишу обо всём, уж очень наболело. Кроме того, я хочу подчеркнуть ту мысль, что очень важно нам, потомкам погибших воинов, не быть равнодушными к памяти о наших родных, которые отдали жизни за нас, за нашу землю. И как нам нужно быть благодарными вам – тем, кто хранит эту память, кто молится за наших родных, отдавших жизни за други своя. Ещё раз – примите самые искренние слова благодарности за память. Божией помощи вам в ваших делах! Надеюсь ещё не один раз приехать в ставшие мне тоже родными ваши края.

С уважением, Субботина Людмила

Рассказывает Евгения Дубчак.

«Я помню и одного и второго деда, Николая и Андрея. Оба были на фронте и истории военные я знала с детства. Что-то знала, слышала, но не до конца, конечно.

Чаще я разговаривала с дедушкой по маминой линии, с дедом Андреем, так как-то он мне ближе был. Но о войне рассказывать оба мои деда не любили».

Дед Евгении – Николай Халин – воевал в составе армий под командованием маршала Советского Союза Семена Тимошенко, на тот момент — генерала Тимошенко. Здесь мы не прослеживаем ход военной операции, а делимся субъективными переживаниями и рассказами потомков воина Николая, его внучки – Евгении, его сына – Геннадия. Армии под командованием маршала Тимошенко попали в немецкое окружение, пленных угнали в лагерь.

Халин Николай Александрович. Дед Николай

Среди пленных был и дед Евгении – Николай. А когда он спустя годы плена и тяжелого труда вернулся на родину, его негласно лишили права работать преподавателем в школе. Николай, прошедший немецкий плен, считался неблагонадежным. Жизнь Николая Халина на родине ждала тяжелая – работа на шахте, а потом – на арматурном заводе. Ему пришлось пройти службу в НКВД, в лагере. Но его навсегда согревала любовь к литературе, к поэзии, ко стихам.

«В военкомате дед Николай написал полный отчет о том, как находился в лагере. Это было уже годах в 50-х, а почему, я не поняла. Деда ведь реабилитировали. Хотя в школе он больше никогда не работал. Нельзя было. Такое негласное правило.

Поэтому он поехал работать на рудниках, поехал к своей сестре в Тырныауз, там родился мой отец. И жизнь там была тяжелая, и работа тяжелая.

Я вспоминаю, как отец рассказывал, что на высоте ты идешь, и вдруг тебе нечем дышать. Разряжен воздух. И надо срочно искать, где воздух есть. Там они пожили. Потом переехали в Георгиевск и всю жизнь дед работал на арматурном заводе.

Но то, что я о нем помню, так это то, как он читал стихи Пушкина, наизусть все поэмы.

Еще помню, дед рассказывал, как его перегоняли в лагерь.

Он рассказывал, что шел босой и три раза кожа слезала с ног. Это я с детства помню.

И еще про капусту, которую он от голода украл. Куда-то он этот кочан капусты спрятал, под крылечко, что ли, но подозревал, что его увидели. И хотелось ему ночью пойти, поесть припрятанную капусту, и голод его гнал, но чувство, что его увидели, останавливало. И все же дед пошел, а его там уже поджидали, естественно. Охранники лагеря избили его до полусмерти цепями за этот кочан капусты…

До недавнего времени, я даже не знала, что дед в Освенциме был, недолго, на распределении, но все же. Это для меня открытие.

А еще для меня радость, что сын мой Андрей (это уже четвертое поколение «от военного», то есть, он знает еще меньше, чем я), когда взял в руки рукописи прадеда, сидел, читал внимательно. Ему все это интересно.

Отец мой пошел в военкомат и взял эти записи деда. Полный отчет об этапах плена, о том, как все это было.

Евгения Дубчак с сыном Андреем на 50-летнем юбилее свадьбы родителей

Честно говоря, у нас был шок. И у меня, и у моего сына. Мы читали рукописи на одном дыхании, все детали, подробности. Я помнила о том, что, ну да, дед был в Германии, но я не знала подробностей.

А потом в интернете я посмотрела и узнала, что, оказывается, и лагерь этот есть, сейчас он как музей, и фабрика, где дед работал, сохранилась. Действует. Мы летом собираемся ехать в Германию с моими родителями и сыном, вот, сейчас смотрю маршрут, мне кажется, надо в эти места заехать.

Репин Андрей Терентьевич. Дед Андрей

Второй дед – по маминой линии – Андрей у нас тоже интересный. Он прошел все три основные битвы: Сталинградскую, битву на Малой земле и Кенигсберг. Дед носил с собой написанную на бумаге молитву, и как-то на фронте пуля попала в него, в две копейки в кармане, и остановилась у сердца, у молитвы, которую дед хранил на груди. Деда Андрея после этого случая орденом Красной Звезды наградили, так что, как в песне поется, пуля пробила дыру для награды».

Рассказ Халина Геннадия Николаевича. Записала дочка Евгения Дубчак

«Мой отец – твой дедушка – Халин Николай Александрович – родился в 1913-м году. Окончил иноземцевское педучилище, стал учителем начальных классов, закончил он педучилище в 1937-м году.

Его распределили работать учителем в село Новозаведенное Георгиевского района. Будем так считать, хотя в то время районы делились. В то время, пока он учился, он познакомился с будущей моей мамой, твоей бабушкой, Тарнакиной Евдокией Илларионовной, год рождения у нее 1914-й. Она немного раньше поступила в педучилище и закончила в 1935-м году. Твою бабушку направили на работу в станицу Александрийскую. Они переписывались друг с другом, поближе стали и, в конце концов, поженились. Дружили, поженились и вместе стали работать в селе Новозаведенное.

Потом мой отец, Николай Александрович, твой дедушка, поступил учиться в педагогический институт города Ставрополя. Отучился он полтора года и началась война. Его призвали служить, но сначала послали на курсы политруков в город Челябинск.

Там он закончил курсы политруков, присвоено было звание лейтенанта и дальнейшее его было направление в Волгоградскую область. После этого в 1941-м году попадает он на старые границы Советского Союза в армию под руководством маршала Тимошенко.

Эта армия попадает в окружение и получается так, что солдаты армии первый раз вышли из окружения и попали на Украину в действующую армию, прошли особый отдел, проверку. И снова эту же армию Тимошенко берут в окружение. Тимошенко тогда еще не был маршалом, а был генералом, так вот – он садится в самолет и покидает эту армию. Бросает армию, можно так это назвать. Армия осталась в окружении и немцы, соответственно, берут ее в плен вместе с остальными батальонами.

После этого пленных везут в Германию и отец мой попадает на фарфоровую фабрику, это уже на границе Германии и Чехословакии, Судетская область. Начинает там работать на производстве посуды. Случилось это в 1942-м году и только в 1945-м году из плена его освободили американцы. Погрузили всех и отвезли в Освенцим, там был фильтр. Проверяли всех, как и что.

После этого его отправили в Казахстан охранять военнопленных. Там были немцы и все, кто воевал против нас. И до 1946-го года он работал при НКВД, служил. Как он рассказывал, возил и призывников, охранял военнопленных. И только в 1946-м году он демобилизовался. Его восстановили в звании лейтенанта и он, уже будучи в Казахстане и работая, – был лейтенантом.

После демобилизации стали работать, жить. Сестра его работала в городе Тырныаузе в Кабардино-Балкарии, и он приехал туда. Устроился на молибденовую шахту. Стал работать. Жили мы там очень тяжело на высоте 3 200 метров. Я родился в Тырныаузе, а жили мы не в самом Тырныаузе, а в поселке Горном. Сегодня поселка нет этого, кирпичные стены, руины стоят. Все люди живут внизу.

До 1949-го года мы жили в этом поселке Горный рядом с Тырныаузом. Внизу был Тырныауз, облака ходили по поселку, бывало, воздуха людям не хватало. В убежище часто приходилось всем идти в то время, как делались подрывы в шахте. Буты, куски руды и камней летели на поселок. Выла серена и люди должны были уходить и прятаться в убежище.

Помню такой случай из детства. Я оставался дома со своей старшей сестрой, она была старше меня на восемь лет. Комната была четыре на четыре, разделенная ширмой из ситца. В одной половине жило нас четверо, а на другой половине – еще восемь человек, которые тоже работали на шахте.

В один из таких дней на соседской половине остался один больной человек. И во время сирены я заплакал, маленький был, мне всего было около года. Ну и сосед говорит моей сестре: «Ты давай Геннадия сюда, ко мне, я с ним побуду». А ей всего около девяти лет в то время было. Сестра понесла меня и в этот момент, он все-таки решил встать и поправить кровать. Он встал. И в этот момент — взрыв потолка, бут влетает через потолок. Нас разбрасывает в стороны, бут пробивает сетку кровати, пол под кроватью и уходит в землю.

После этого случая отец с мамой сказали, что все, мы здесь больше не будем жить, переедем к бабушке маминой в Георгиевск, там будем работать и жить. Если бы сосед тогда взял бы меня на руки, не вставая, нас бы не было обоих, а так, я его спас, получается, он за мной потянулся, поднялся и жив остался.

Все последние дни до нашего переезда этот сосед, приходя домой, интересовался, а купали ли уже Гену, и если нет, то он сам шел меня купать, а после этой водой мылся сам. Мой отец все говорил, что он бы так не смог.

А в 1949-м году, переехав в город Георгиевск, отец устроился на арматурный завод. И до пенсии, и во время пенсии он так и продолжал работать на арматурном заводе. А мама не работала, мама, бабушка твоя, в 1959-м году умерла и тебя не видела. Вот такая судьба. Что я еще могу сказать? Тяжелая судьба была у всех нас послевоенных».

Присланные Евгенией в редакцию сайта строки больно читать: «ранений не имел, но имел сплошные нарывы на ступнях ног». Или про этапы плена, про «присвоение порядкового номера». Вот так стирается человек. И вот почему важно знать его имя, важно нам, потомкам, рассказывать его историю, чтобы он вновь обрел свое имя и свой голос.